Homo Гитлер: психограмма диктатора
Шрифт:
Преступный «приказ о комиссарах», отданный Гитлером, должен был защитить германскую армию от «большевистского разложения». Исходя из этого, все взятые в плен комиссары должны были быть ликвидированы. «Их легко можно распознать по красным звездам с золотыми серпом и молотом, которые они носят на рукаве гимнастерки».[131] Особенную же опасность представляли пленные с монгольской внешностью. Их следовало убивать прямо на месте. Здесь вновь главную роль играло зрительное восприятие: внешний вид подменил собой сущность. «Азиатские солдаты Красной Армии — мутная, бесчисленная масса, исполненная коварства и лишенная каких-либо чувств».
Тяга Гитлера к наглядности с точным сохранением всех подробностей нашла свое
Шерешевский, пациент психиатра Лурии, обладал способностью четко развивать идеомоторные акты. Как говорит Ш.: «Если я чего-либо хочу, мне не требуется предпринимать какие-либо усилия — все происходит само собой». Адольф Гитлер мог часами держать правую руку высоко поднятой в приветствии. На партийном съезде в Нюрнберге, когда фюрер принимал парад депутатов, он стоял в подобной позе почти пять часов. Во время войны церемонию немного сократили. Теперь в колоннах вместо 12 рядов было 60, и шествие длилось только четыре часа. Однако и это было весьма немало.
Для других партийных бонз, желавших следовать примеру своего фюрера, это составляло серьезную проблему. Они были вынуждены иногда поднимать в приветствии левую руку, чтобы хоть немного дать отдохнуть правой. В отличие от них Гитлер спокойно держал высоко вскинутой правую руку в течение всех этих часов. Ходили слухи, что в его мундире была ловко спрятана специальная подпорка, на которую и опиралась его рука. Другие говорили, что он специально тренировал мышцы плеча при помощи эспандера. Но, скорее всего, в данном случае речь идет об идеомоторном феномене.
Возможно, что именно эйдетический синдром объясняет и поразительную нечувствительность Гитлера к боли. Во время допроса обвинителем Кемпнером на процессе в Нюрнберге дантист фюрера Блашке показал, что в отличие от Геринга, которого просто невозможно было лечить, Гитлер, несмотря на свой неправильный прикус, был очень дисциплинированным пациентом. Кроме того, он даже отказался от обезболивающих уколов. По-видимому, Гитлер просто не чувствовал боли, что было свойственно и Шерешевскому. Если журналист ощущал медленное нарастание болевых ощущений, он мог усилием мысли уменьшить их настолько, что они постепенно полностью исчезали.
Не подлежит сомнению, что Адольф Гитлер обладал способностью время от времени при помощи самовнушения влиять на свою вегетативную нервную систему. Также он мог заставить себя плакать, что дано лишь немногим актерам, и довольно часто использовал эту редкую способность. В «эпоху борьбы», в самом начале нацистского движения, Геринг знал об этом даре фюрера. В критических ситуациях он требовал: «Гитлер должен прибыть сюда и немного поплакать!»
Гитлер весьма охотно лил слезы. Розенберг рассказывал о человеке, который не дрогнув посылал на смерть миллионы солдат: «Однажды, когда мы заговорили о Страсбурге, я предложил превратить местный кафедральный собор в национальный памятник. Фюрер со слезами на глазах ответил: "Это должен быть также и памятник неизвестному солдату. Что есть у простого мужчины? У него есть только свое тело, и он жертвует им"».[133]
Отто Штрассер был уверен, что Адольф Гитлер полностью контролировал свои слезы: «Гитлер умышленно ревел и лил слезы».[134] Шахт вспоминал, что когда он подал Гитлеру прошение об отставке, на глазах у фюрера навернулись слезы.[135] Шпеер сообщает о плаче Гитлера на похоронах доктора Тодта в феврале 1942 года и об одном из своих последних визитов в бункер фюрера в Берлине: «Его глаза, как это часто случалось в последнее время, вновь наполнились слезами».
Адольф Гитлер демонстрировал чрезвычайную силу воли и в других ситуациях. Так, в юности и на фронте он охотно ел мясо, но с 1931 года стал строгим вегетарианцем. Подобным же образом он преодолевал свои привычки. Будучи заядлым курильщиком, он заставил себя полностью отказаться от сигарет и даже стал ярым противником табака. Особенно тяжело Гитлеру было отказаться от кофе, но он смог полностью исключить его из своего рациона. Будучи рейхсканцлером, он пил только минеральную воду «Фахингер», фруктовые соки и травяной лекарственный чай.
Очевидно, что до определенного предела идеомоторная энергия действует и на других людей. Шерешевский рассказывал Лурии: «Стоит мне представить что-либо, как это сразу же происходит! Так, я поспорил с друзьями, что кассир в магазине даст мне на сдачу лишние деньги. Я четко представил себе это, и кассир дала мне сдачи вместо 10 рублей целых 20».[136]
Адольф Гитлер также мог оказывать магическое действие на других людей. Как пишет X. У. Темер: «Несомненно, что Гитлер обладал способностью переубеждать и привязывать к себе как опытных политиков, так и самоуверенных генералов, что он мог использовать как невероятное средство защиты». Существовало много людей, чья воля была настолько подавлена фюрером, что они делали все, что он хотел. «Опыт всей его политической деятельности привел его к убеждению, что в конце концов он сможет подчинить реальность своей воле».[137]
Еще в своих первых речах, произносимых перед жителями окраин Мюнхена вскоре после первой мировой войны, он использовал свои идеомоторные способности. Апогей желанного влияния на людей пришелся на 1923–1935 годы, затем оно стало ослабевать, но все же продолжало действовать на наиболее преданных сторонников. Людеке, который на заре нацизма был сторонником Гитлера, но вскоре отошел от национал-социализма, сообщал, что когда он в первый раз встретил фюрера, то испытал нечто вроде «религиозного посвящения».[138] Белла Фромм рассказала удивительную историю о выступлении в ноябре 1931 года Гитлера перед берлинцами во Дворце спорта, которую поведал ей командир охраны Хаймансберг. Охрана мероприятия была поручена наиболее надежным и достойным доверия людям. На следующий день в полицай-президиум прибыл высокопоставленный офицер полиции, республиканец по убеждениям, и рассказал, как вышедший из машины Гитлер пригласил его работать в своей охране. «Он просто подошел к нему, пожал руку и посмотрел прямо в глаза». На следующее утро этот человек заявил Хаймансбергу: «Вчера вечером я стал национал-социалистом. Хайль Гитлер!»[139]
Йозеф Геббельс, на которого речи Гитлера производили сильнейшее впечатление, писал: «Я иду, нет, меня просто несет к трибуне. Там я долго стою и смотрю в его лицо. Он — не оратор. Он — пророк… Теперь я точно знаю, что мне делать… Я больше ничего не слышу. Я стою оглушенный… Я еще не знаю, что я полностью отдаю себя в руки этого человека. Это стало торжественной клятвой верности на всю жизнь. И мои глаза тонут в его больших голубых глазах».[140]
Особенно сильно магия личности Гитлера повлияла на будущего главу гитлерюгенда рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха. В марте 1925 года в возрасте 18 лет он в составе фелькишского военизированного «Союза оруженосцев» был откомандирован для охраны зала во время выступления фюрера в Веймаре. Голос Гитлера определил его дальнейшую судьбу. Позднее фон Ширах вспоминал: «Он был глубоким, наполненным и резонировал, как виолончель. Его акцент звучал очень необычно и заставлял слушателей внимать ему». Впечатление было настолько сильное, что, придя домой, он сел за стол и написал следующие стихи: