Homo
Шрифт:
Но смотреть на пожар у меня уже не было времени: сказались отработанные до автоматизма врачебные навыки. Пальцы автоматически проверили пульс на сосудах шеи. Пульс был полный и редкий.
“Коллапса нет, а давление повышено… Но почему такой редкий пульс? Неужели заклинивание?” - подумал я. Мне трудно предположить, как подействует это слово на непрофессионала, но любой медик сразу услышит в нем близкую и смертельную опасность, и как бы в подтверждение своих мыслей я увидел, как внезапно прекратилось дыхание у шофера.
—Черт побери!
– только и мог выдохнуть я, принимаясь за
—Стойте!
– я бросился наперерез машине, и её тормоза завизжали почти на ультразвуке.
—Эй ты, прочь с дороги!
—Парень, помоги мне!
—Я не скорая помощь и не траурный катафалк!
—Слушай, ты!..
– моментально свирепея, заорал я на водителя.
– Моя фамилия Брэдли, и если ты сейчас же не поможешь мне спасти этого парня и не оторвешь свой зад от сиденья, я все равно найду тебя и убью как таракана! Понял, шелудивая скотина?! Бери парня в кузов, быстро!..
Это была гонка с препятствиями! В голове у меня самого шумело и звенело - боль была такая, что каждый толчок заставлял закусывать губу до крови, а тут еще надо было качать и дышать, качать дышать.
Даже своему врагу я не пожелал бы такой реанимации. За неполные десять миль по шоссе, от акведука до больницы, дыхание останавливалось дважды, и надо было снова качать и дышать, качать и дышать, стукаясь о борта то плечами, то головой.
В общем, когда мы подлетели к больнице, мне страшно хотелось только одного: лечь и умереть, и если можно, побыстрее. Но умирать было некогда. Проклятый фермер рванул с места, едва я вытащил шофера из кузова, а дежурного охранника ещё никому не удавалось заставить сделать хоть что-нибудь помимо того, что входило в его прямые обязанности и было зафиксировано в договоре по найму. Короче говоря, я почувствовал облегчение только тогда, когда увидел дежурную сестру, открывающую дверь в операционную.
—Набор для трепанации!
– бросил я на ходу, опуская руки в дезинфицирующий раствор и локтем включая операционный светильник.
Наверное, я был слишком утомлен и ошарашен, когда увидел под крышкой черепа какое-то странное металлическое устройство, связанное с различными отделами мозга тончайшими полиакриловыми проводками-паутинками. Во всяком случае, я тогда просто удивленно хмыкнул и тут же отвлекся на стон приходившего в себя пациента.
—Где я? Ох, голова…
—Лежи, лежи!
– прикрикнул я на него, пытаясь придать своему голосу успокоительный оттенок.
И в эту секунду, распахнув дверь ударом ноги, в операционную ворвался высокий полицейский. Наглость такого вторжения в святую святых любой больницы - операционную, настолько потрясла меня, что я лишился дара речи. Одним движением я развернул его и вытолкнул обратно, даже не осознав всей необычности такого вторжения. Но моментально был схвачен двумя здоровыми полицейскими, завернувшими руки назад и согнувшими меня пополам.
—Как
– заорал я на них.
—Не ерепеньтесь, док!
– миролюбиво ответил мне один из державших меня полицейских, в то время как другие сноровисто укладывали стонавшего шофера на каталку.
– У нас приказ забрать этого типа живым и мертвым. Так что нечего тут возмущаться и дергаться.
Когда я, наконец, поднялся с дивана в предоперационной, на который меня бросили уходившие полицейские, можно было подумать, что вся история мне просто приснилась, если бы не окровавленные салфетки и испуганно-потрясенный взгляд дежурной сестры. Пошатываясь, я подошел к шкафчику анестезиологов и выпил пару ампул обезболивающего. Мой звонок Джексону закончился ничем: он был, по словам дежурного, в отъезде и должен был вернуться только послезавтра.
“Что же со мной произошло? С кем я разговаривал: с неизвестным проповедником или мистером Крэгстоном?
– крутилось в голове - И кто был этот шофер: человек или робот? Надо спать, скорее, спать, утро вечера мудренее”.
***
…Надо запомнить сегодняшнее число поточнее: не исключено, что мне придется ещё не раз называть его, рассказывая о начале своего заболевания. Вот уж никогда не думал оказаться в положении психического больного.
Всё началось с сегодняшнего утра.
Как ни пытаюсь, но не могу вспомнить что-либо, кроме, пожалуй, истории с перевоплощением Гуру-Дэва…
Выйдя из дома, я принял сначала этого маленького большеголового человечка за присевшего на снег ребенка и направился к нему с твердым желанием прочесть нотацию об опасности для здоровья подобного поведения. Однако, не успел я пройти и половины пути, как понял, что ошибся: на снегу сидел уродливый старый карлик, одетый в длинный, ниже колен, лапсердак и в открытых арабских туфлях с загнутыми носками. Растерявшись, я по инерции сделал к нему еще два-три шага, но он быстро поднялся и засеменил прямо через сугробы.
—Извините!
– совершенно ошарашено крикнул я ему вослед и поспешил к своей машине. Дверца в этот раз поддавалась почему-то с трудом, как будто ее кто-то удерживал изнутри, но когда я, наконец, с ней справился, из машины, заставив меня отшатнуться в испуге, выскочил всё тот же уродливый карлик, скорчивший мне рожу и рысью убежавший за дом.
—Пожалуй, сегодня разумнее было бы добираться до больницы пешком - сказал я себе, увидев, как противно дрожит моя рука на переключателе скорости, но мужская гордость взяла своё, и стиснув зубы, я все-таки выжал педаль сцепления и дал газ.
Когда я вышел из машины на стоянке возле больницы, первым, кого я увидел, был карлик, идиотски улыбавшийся мне с больничного крыльца. Даже не захлопнув дверцу, я бросился к нему с диким желанием схватить его за шиворот и трясти, приговаривая: “Какого черта ты ко мне привязался!” или “Кто ты такой, разрази тебя гром!”
Но карлик явно не собирался знакомиться со мной: он неуклюже спрыгнул с крыльца и быстро заковылял прямо по целинному снегу, Я бросился вслед за ним, но, вздрогнув, застыл на месте: на чистом свежевыпавшем снеге не осталось ни единой вмятины, ни одного следа, словно карлик бежал по воздуху.