Homo
Шрифт:
Наверное, именно в эту секунду я впервые подумал о сумасшествии, подумал и отбросил эту мысль подальше… Плюнув, я решительно зашагал обратно к больнице: хирургическая бригада ждать не могла.
—Больной подготовлен - улыбнулась мне сестра, надевая маску.
– Мойтесь скорее, док.
И я, на ходу закатывая рукава рубашки, открыл дверь в зеркально-белую моечную… Посреди моечной, прямо у таза с антисептиками стоял карлик и по-детски плескался искрящимся в кварцевом свете раствором.
—Сестра! Ко мне!
– гаркнул я, оборачиваясь.
Пораженная моим необычным
—В чем дело, док? Что случилось?
—Кто пустил сюда постороннего?!
—Кого?!
Я обернулся назад, чтобы ткнуть пальцем в карлика и замер… В комнате никого не было!
—Извините, Лиз, мне что-то показалось с яркого света, - примирительно промямлил я и, сгорая со стыда, подошёл к тазу. На белом кафеле пола не было ни единой капельки раствора!!
…В этот день я увидел карлика еще раз. Во время показа вечерних новостей у нас взорвался телевизор, но, слава богу, ни меня, ни миссис Ристи не задело. Когда, закончив уборку, мы присели отдохнуть: прямо на нас из дверей моей комнаты выскочил всклокоченный, как после драки, карлик и, сделав мне нос, тут же скрылся, пройдя через стену, отделяющую холл от кухни. Как я не закричал, до сих пор не могу понять, может быть, потому, что уже начинал догадываться о своей болезни. Я взглянул на миссис Ристи, втайне надеясь, что она испуганно вскрикнет или, на худой конец, спросит: “Кто это такой и откуда он взялся? Почему вы не сообщили мне, что у вас гость?”, но она смотрела на меня так, как будто ничего не случилось.
Сомнений не было: у меня явно начинались галлюцинации! Оставалось проанализировать свои ощущения и постараться подготовить связный рассказ для коллег-психиатров. Как назло, откуда-то из глубин сознание всплыла и назойливо завертелась в голове шутка институтского преподавателя психиатрии: “С каждым проходящим годом жизни, становясь все старше и старше, я, в отличие от большинства людей, не печалюсь, а радуюсь, потому что у меня остается все меньше шансов заболеть шизофренией” Кажется, что мне радоваться больше нечему.
Подожди, Дик, хватит голых эмоций. Надо попытаться выяснить, что происходит. Жаль, что психиатрия была так давно, и ее было так мало, да что поделать! Справочник психиатра мне, пожалуй, не поможет: в нем всё слишком сухо и коротко, как в аварийном запасе.
Сколько же у меня было больных с галлюцинациями? Двое или трое? Первой была презабавнейшая старушка с белой горячкой, запившая от одиночества. Её положили по просьбе соседей, когда она стала затыкать щели в своих дверях и кричать, что ее травят газами. Но насколько я помню, нам она жаловалась не на газы, а на ораву детишек с воспитательницей, которые прилетали к ней по ночам, рассаживались на ветках фикуса и начинали распевать песенки-дразнилки. Будь она моложе, она назвала бы их инопланетянами. Самое забавное случилось, когда ассистент, собравшийся ее выписывать, для проформы поинтересовался: не опасается ли она повторения галлюцинаций?
—Что вы, дорогой! Ни в коем случае не повторится, - заверила она его и нас.
– Я теперь умная стала: как вернусь, так фикус-то сразу и сожгу - негде им будет, проклятым, свои песенки
Так, а кто же был ещё? Да, вспомнил - это был вполне презентабельный господин, владевший фирмой по производству то ли подтяжек, то ли галстуков, и направленный к нам по просьбе его родственников, недовольных тем, что он завещал всё свое состояние приюту для незаконнорожденных. Наша группа даже хотела пойти с петицией к главному врачу, требуя прекратить незаконную госпитализацию человека, преследуемого за свои убеждения. К счастью, решили сначала рассказать ему самому о нашем протесте.
—Вы подождите немножко, молодые люди, - вежливо попросил он.
– Мне надо сначала посоветоваться с Елизаветой. Это потребует небольшой отсрочки, поскольку она раньше одиннадцати вечера не приходит.
Хорошо зная о сверх строгих порядках в диагностическом отделении, куда не допускались даже лечащие амбулаторные врачи, а не только родственники или знакомые, мы удивление поинтересовались: кто такая эта Елизавета, если она пользуется таким влиянием на персонал больницы, и тут же получили величественный ответ:
—Стыдно, господа, стыдно! Уж кого-кого, а английскую королеву будущим врачам следовало бы знать в лицо.
Как будто всё? А, нет, еще один! Правда, я его видел всего один раз, на консультации - это был шофер, перегнавший свою машину через все штаты только за тем, чтобы вогнать её в одинокий столб посреди Аризонской пустыни. На все вопросы врачей и полицейских он твердил только одно: дескать, так ему велела сделать Мэрилин Монро. Когда я, не удержавшись от своего полудетского ехидства, спросил его: “Уж не призналась ли Мэрилин Монро вам в любви?”, то получил совершенно неожиданный ответ: “Нет, но когда такая женщина что-либо просит, разве может настоящий мужчина ей отказать?”
Да, кстати, самое забавное было в том, что, как он утверждал, она беседовала с ним через окно тридцатого этажа небоскреба. Причем его это совершенно не поражало:
—Просто у нее такой рост был, что она смогла дотянуться до окошка, только и всего.
Не поражало, не поражало… Не поражало! Точно, нашел все-таки! Их всех не поражало то, что с ними происходило, потому что они воспринимали свои фантазии как нечто совершенно реальное. Но у меня же этого нет! Я-то отлично понимаю, что так быть не может. Что вижу не реальность, а нечто вроде наведенной галлюцинации или что-то в этом духе.
Очень интересно! Но на сегодня хватит. Надо будет обязательно съездить к какому-нибудь знакомому врачу-психиатру и рассказать ему о критичности моего восприятия. Тут явно есть какой-то луч надежды.
***
Прошло только два часа после того, как я отложил в сторону дневник со своими страхами и надеждами. Но какой ерундой кажутся мне теперь все эти недавние карлики: в конце концов, это неприятно, но не смертельно. Теперь же, когда против меня играют такие сильные противники, а я, к тому же, и представить-то их хорошенько не могу, подобный исход становится вполне вероятным. Именно поэтому я обязан вести свой дневник, во что бы то ни стало, вдруг он ещё сможет кому-нибудь пригодиться. Дай-то бог, чтобы только мне самому!