Хорнблауэр и «Атропа»
Шрифт:
– Как будто ты не можешь подождать! – фыркнула Мария.
Трудно объяснить Марии, что для капитана его корабль – всё, и что ни часа, ни минуты не хочет он терять на пути к военному шлюпу, ожидающему его в устье Темзы. Он страстно желал увидеть «Атропу», с той смесью надежды и страха, с какой восточный жених приближается к скрытой покрывалом невесте – хотя это сравнение и не стоит упоминать при Марии.
Они достигли самых верховьев канала – врез становился все глубже и глубже, и стук копыт звонко отдавался в каменных берегах. За этим поворотом
– Стой, Чарли! – заорал вдруг рулевой. В следующую секунду он бросился к кормовому буксирному концу и попытался отцепить его от шпангоута. Все смешалось. На бечевнике слышались крики, лошади ржали и били копытами. Хорнблауэр видел, как передняя лошадь, перепуганная насмерть, бросилась вверх по крутому склону: прямо впереди виднелось сводчатое устье туннеля, и лошади больше некуда было повернуть. «Королева Шарлотта» с размаху врезалась в берег. Женщины из второго класса завизжали. Какое-то время Хорнблауэру казалось, что судно опрокинется. Однако оно выровнялось и остановилось, буксирные тросы провисли, вторая лошадь, запутавшаяся в веревках, ошалело билась и наконец высвободилась. Рулевой выскочил на бечевник и намотал кормовой швартов на тумбу.
– Влипли, – сказал он.
С берега, откуда на баржу смотрели испуганно ржавшие сменные лошади, сбежал еще один человек. Он взял под уздцы лошадей «Королевы Шарлотты». Форейтор Чарли лежал на бечевнике, лицо его было залито кровью.
– Ну-ка назад! – заорал рулевой на женщин, начавших было выползать из каюты второго класса. – Все в порядке. Назад. Только позволь им вылезти на берег, – добавил он, обращаясь к Хорнблауэру, – их труднее будет собрать, чем их же цыплят.
– Что случилось, Горацио? – спросила Мария, появляясь в дверях каюты первого класса с ребенком на руках.
– Ничего страшного, дорогая, – ответил Хорнблауэр. – Сиди спокойно. Тебе не стоит волноваться.
Он повернулся и увидел, как однорукий рулевой стальным крюком потянул Чарли за куртку, пытаясь приподнять. Голова форейтора безвольно откинулась назад, по щекам текла кровь.
– От Чарли проку не будет, – объявил рулевой, отпуская форейтора. Тот упал. Подходя, Хорнблауэр с трех футов почуял, что из окровавленного рта разит джином. Наполовину оглушен, наполовину пьян. Точнее сказать, и то и другое больше чем наполовину.
– А нам пропихиваться через туннель, – сказал рулевой. – Кто там в сторожке?
– Никого, – ответил конюх. – Все грузовые суда прошли рано утром.
Рулевой присвистнул.
– Придется вам отправляться с нами, – сказал он.
– Вот уж нет. У меня здесь шестнадцать лошадей – восемнадцать с этими двумя. Не могу же я их бросить.
Рулевой выругался, удивив даже Хорнблауэра, слышавшего в своей жизни немало крепких выражений.
– Что значит «пропихиваться» через туннель? – спросил Хорнблауэр.
Рулевой указал крюком на черное сводчатое устье.
– Сами понимаете, капитан, бечевника в туннеле нет, – сказал он. – Так что мы оставляем
– Ясно, – сказал Хорнблауэр.
– Сейчас я окачу эту сволочь водичкой, – сказал рулевой. – Может, очухается.
– Может, – согласился Хорнблауэр.
Но вода не произвела ни малейшего действия на Чарли – у того явно было сотрясение мозга. Рулевой снова выругался.
– За вами идет еще одно торговое судно, – сказал конюх. – Здесь будет через пару часов.
В ответ рулевой разразился потоком брани.
– Нам нужно засветло пройти запруды на Темзе, – сказал он. – Два часа? Если мы отправимся сейчас, мы только-только успеем до темноты.
Он посмотрел на врез канала, на устье туннеля, на болтающих женщин и нескольких дряхлых стариков.
– Мы опоздаем на двенадцать часов, – мрачно заключил он.
«Я на день позже приму командование», – подумал Хорнблауэр.
– Черт возьми, – сказал он. – Я помогу вам пропихаться.
– Спасибо, сэр, – ответил рулевой, подчеркнуто сменив панибратское «капитан» на уважительное «сэр». – Думаете, справитесь?
– Думаю, да, – сказал Хорнблауэр.
– Тогда давайте приладим крылья, – решился рулевой. То были маленькие навесы, отходившие с обеих сторон носа.
– Горацио, – спросила Мария, – что ты там задумал?
Именно это Мария должна была спросить. Хорнблауэр подмывало ответить словами, слышанными им когда-то на «Славе»: «страуса дою» – но он сдержался.
– Помогаю рулевому, дорогая, – спокойно ответил он.
– Ты совсем не думаешь о своем достоинстве, – сказала Мария.
Хорнблауэр был женат давно и твердо для себя уяснил: надо выслушать жену и сделать то, что считаешь нужным. Приладив «крылья», они с рулевым и помогавший с берега конюх подтолкнули судно, и оно заскользило к устью туннеля.
– Толкайте, – сказал рулевой, забираясь на левое крыло.
Ясно, что легче сохранять небольшую скорость, чем двигаться толчками. Хорнблауэр поспешно устроился на правом крыле. Судно медленно вползало в туннель. Хорнблауэр почувствовал ногами кирпичную облицовку. Упираясь в стену и как бы идя по ней, он толкал судно вперед.
– Крепитесь, сэр, – сказал рулевой – его голова была совсем рядом с головой Хорнблауэра. – Впереди две мили.
Двухмильный туннель, прорубленный в скальных породах Котсуолда! Не зря его называют чудом эпохи. Римляне со всеми их акведуками ничего подобного не построили. Дальше и дальше продвигалось судно в глубь туннеля, темнота сгущалась и стала наконец совершенно непроницаемой – сколько Хорнблауэр ни напрягал глаза, он ничего не мог различить. При входе в туннель женщины принялись болтать, смеяться и кричать, чтобы услышать отраженное от стен эхо.