Хорнблауэр и «Отчаянный»

Форестер Сесил

– Идите готовьте. Ах да, Гримс!

– Сэр?

– Я хочу яичницу. Из двух яиц. Вы умеете жарить яичницу?

– Э… да, сэр.

– Зажарьте ее так, чтобы желтки были почти твердыми, но не совсем. И принесите горшок масла и горшок варенья.

Хорнблауэр, отбросив всякое благоразумие, вознамерился хорошо позавтракать. Но ветреное настроение накликало ветреную погоду. Без всякого предупреждения налетел шквал, ударил «Отчаянный» в лоб, и, пока корабль спускался под ветер и приходил в себя, хлынул дождь, ледяной апрельский ливень. Хорнблауэр

отмахнулся от Гримса, когда тот первый раз подошел доложить, что завтрак готов, и пошел с ним только на второй раз, когда «Отчаянный» снова лег на прежний курс. Ветер улегся, рассвело, времени у Хорнблауэра почти не оставалось.

– Я буду на палубе через десять минут, мистер Янг, – сказал он.

Штурманская рубка была тесным помещением, примыкавшим к капитанской каюте. Эта каюта, штурманская рубка, капитанская кладовая и тамбур занимали весь крохотный полуют «Отчаянного». Хорнблауэр протиснулся за маленький стол.

– Сэр, – сказал Гримс, – вы не пришли, когда завтрак был готов.

Вот и яичница. Белки по краям почернели, желтки совершенно твердые.

– Очень хорошо, – проворчал Хорнблауэр. Он не мог винить в этом Гримса.

– Кофе, сэр? – Гримс прижимался к закрытой двери рубки, и повернуться ему было негде. Он налил из кувшина в чашку. Кофе был теплый, но не горячий и какой-то мутный.

– Постарайтесь, чтобы следующий раз он был горячее, – сказал Хорнблауэр. – И в будущем вам нужно растирать его получше.

– Да, сэр. – Голос Гримса слышался как бы издалека. Он едва шептал. – Сэр…

Хорнблауэр поднял голову. Гримс дрожал от страха.

– В чем дело?

– Я сохранил это, чтобы вам показать. – Гримс вытащил сковородку, на которой лежала дурно пахнущая кровавая мешанина. – Первые два яйца оказались испорченные, сэр. Я не хотел, чтобы вы подумали…

Гримс боится, что его обвинят в краже яиц.

– Очень хорошо. Унесите эту гадость.

В этом вся миссис Мейсон – купить яйца, из которых половина испорченные. Хорнблауэр съел невкусную яичницу – даже эти два яйца, хоть и не совсем тухлые, припахивали. Он предвкушал, что сейчас заест ее вареньем. Он намазал сухарь драгоценным маслом и потянулся к горшочку. Черная смородина! Бывает же такое невезение! Гримс, втиснувшийся в штурманскую рубку, подпрыгнул, когда Хорнблауэр разразился потоком брани, уже несколько минут искавшей выхода.

– Сэр?

– Я не с тобой говорю, черт побери, – сказал Хорнблауэр, теряя выдержку.

Он любил варенье, но черносмородинное – меньше всего. Ладно, придется довольствоваться этим. Он откусил каменный сухарь.

– Не стучите в дверь, когда подаете еду, – сказал он Гримсу.

– Да, сэр. Не буду, сэр. Больше не буду, сэр.

Кувшин с кофе дрожал у Гримса в руках. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что губы у слуги тоже трясутся. Он чуть не спросил резко, в чем дело, но тут же догадался сам. Гримс боится. По слову Хорнблауэра его могут привязать к решетчатому люку на шкафуте и спустить ему кожу кошками. На флоте

есть капитаны, которые именно так и поступили бы, подай им такой завтрак. Это надо ухитриться все сделать наоборот.

В дверь постучали.

– Войдите.

Гримс прижался к переборке, чтобы не упасть в открывшуюся дверь.

– Мистер Янг передает, сэр, – сказал Оррок. – Ветер опять заходит.

– Я иду.

Гримс совсем вжался в переборку, пропуская Хорнблауэра. Тот вышел на шканцы. Шесть дюжин яиц, половина из них тухлые. Два фунта кофе – меньше чем на месяц, если пить каждый день. Черносмородинное варенье, и того мало. Эти мысли роились у него в голове, пока он шел мимо часового, и мгновенно улетучились на свежем морском ветру, стоило вернуться к делу.

Проуз пристально смотрел в подзорную трубу. Было светло, дождь разогнал утреннюю туманную дымку.

– Черные Скалы на левом траверзе, сэр, – доложил Проуз. – Иногда виден бурун.

– Отлично, – сказал Хорнблауэр. По крайней мере, неприятности с завтраком отвлекли его от беспокойства перед принятием решения. Ему даже пришлось остановиться на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем отдать приказы, которые облекут в плоть давно созревший план.

– У вас хорошее зрение, мистер Оррок?

– Ну, сэр…

– Да или нет?

– Ну… да, сэр.

– Тогда берите подзорную трубу и лезьте наверх. Сейчас мы будем проходить мимо рейда. Примечайте все корабли, какие сможете разглядеть. Посоветуйтесь с впередсмотрящим.

– Есть, сэр.

– Доброе утро, мистер Буш. Свистать всех наверх.

– Есть, сэр.

Не в первый раз Хорнблауэр вспомнил евангельского сотника, который описал свою власть такими словами: «говорю одному „пойди“ и идет; и другому „приди“ и приходит». Королевский флот и римская армия держались на одинаковой дисциплине.

– Ну, мистер Проуз. Как далеко сейчас горизонт?

– Две мили, сэр. Может, три, – ответил Проуз, оглядываясь по сторонам. Вопрос застал его врасплох.

– Я бы сказал, четыре мили, – заметил Хорнблауэр.

– Может быть, сэр, – согласился Проуз.

– Солнце встает. Проясняется. Скоро будет десять миль. Ветер северо-западный. Мы подойдем к Паркэ.

– Есть, сэр.

– Мистер Буш, уберите брамсели, пожалуйста. И нижние прямые паруса. Нам понадобятся только марсели и кливер.

Так они будут привлекать меньше внимания, а кроме того, двигаясь медленнее, дольше смогут наблюдать за Брестским рейдом.

– Рассвет ясного дня, – сказал Хорнблауэр, – наиболее благоприятное для нас время. Солнце будет светить с нашей стороны.

– Да, сэр. Вы правы, сэр, – ответил Проуз. На его меланхолическом лице мелькнуло одобрение. Он знал, конечно, что Гуле-де-Брест протянулся почти точно с запада на восток, но не сделал из этого никаких выводов.

– Сейчас у нас есть такая возможность. Ветер и погода нам благоприятствуют. Может пройти несколько дней, пока такая возможность повторится.