Хорнблауэр и «Отчаянный»

Форестер Сесил

– Будут приказания, сэр? – спросил Буш.

Он хотел бы подготовить корабль к бою, открыть порты и выдвинуть пушки. Если что-нибудь может вызвать враждебные действия со стороны французов, то именно это. Хорнблауэр отлично помнил приказы Корнваллиса, как письменные, так устные. Они строго предписывали ему не предпринимать никаких действий, которые могли бы навлечь на Англию обвинения в развязывании войны.

– Да, – сказал Хорнблауэр в ответ на вопрос Буша, но облегчение, промелькнувшее было на лице первого лейтенанта мгновенно

сменилось озабоченностью, когда он увидел блеск в глазах своего капитана. – Мы должны поприветствовать их, мистер Буш.

Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы принуждать себя к холодной вежливости, в то время как внутри у него все кипело. Нечто подобное происходит в паровых машинах мистера Уатта, когда не работает выпускной клапан.

– Есть, сэр, – сказал Буш.

Дисциплинированный ответ – единственно возможный ответ на приказ старшего по званию.

– Вы помните процедуру, мистер Буш?

Ни разу Хорнблауэру не приходилось приветствовать французский военный корабль – до сих пор для него увидеть француза означало вступить в бой.

– Да, сэр.

– Тогда будьте так любезны отдать приказ.

– Есть, сэр. Все наверх! Все наверх! Встать к борту! Мистер Уайз! Следите, чтобы матросы соблюдали порядок. Сержант морской пехоты! Выстройте своих людей на шканцах! Ровненько, ровненько. Барабанщик справа. Боцманматы! Приготовьтесь засвистеть, как только начнет барабан. – Буш повернулся к Хорнблауэру: – У нас нет музыки, сэр, кроме барабана и дудок.

– От нас большего и не ждут, – сказал Хорнблауэр, не отрывая от глаза подзорную трубу.

Один сержант, один капрал, двенадцать рядовых и барабанщик – вот и все, больше морских пехотинцев на военном шлюпе не предусмотрено, – но Хорнблауэр думал не о них. Все его внимание сосредоточилось на фрегате. Без сомнения, с палубы француза десятки подзорных труб направлены сейчас на «Отчаянный». Как только на шлюпе началась суматоха, Хорнблауэр увидел такую же суматоху и на фрегате. Матросы выстроились вдоль борта – целая толпа. По воде разнесся шум – четыре сотни взволнованных французов занимали свои места.

– Молчать! – крикнул Буш в эту самую минуту. Голос его звучал как-то странно – он не хотел, чтобы французы слышали его слова, и потому пытался орать шепотом. – Покажите лягушатникам, как ведут себя британские моряки. Выше голову и стойте тихо!

Синие мундиры, белые штаны – это французские солдаты выстроились на шканцах фрегата. Хорнблауэр в подзорную трубу различил блеск примкнутых штыков, сверкающую медь музыкальных инструментов. Корабли быстро сходились – фрегат нес больше парусов и шел быстрее шлюпа. Ближе и ближе. «Отчаянный» – корабль-гость, ему и начинать приветствие. Хорнблауэр опустил подзорную трубу.

– Давайте, – сказал он.

– Барабан! – скомандовал Буш.

Барабанщик выбил долгую дробь.

– Ружья на кар-р-раул! – приказал сержант, потом тише: – Раз. Два. Три!

Сержант поднял

короткую пику, пехотинцы взяли ружья на караул тем красивым движением, которое дается долгой муштрой. Протяжно и мучительно засвистели дудки. Хорнблауэр снял треуголку и прижал ее к груди – поднести пальцы к полям шляпы не соответствовало бы случаю. Теперь он видел капитана на шканцах фрегата – рослый мужчина, тот на французский манер держал шляпу над головой. На груди его сверкала звезда – видимо, недавно введенный Бонапартом орден Почетного легиона. Хорнблауэр вернулся к действительности – он начал приветствия, ему и первым прекращать. Он скомандовал Бушу.

– Барабан! – приказал Буш, и дробь прекратилась.

Тут же смолкли дудки боцманматов, немного не одновременно, не так, как хотелось бы Хорнблауэру. На шканцах фрегата кто-то – тамбур-мажор, наверное, – поднял длинную палку с бронзовыми колокольчиками и резко ее опустил. Тут же загремела полудюжина барабанов – военный марш, невразумительное смешение звуков, которое Хорнблауэр никогда не понимал. Жезл тамбур-мажора ритмично вздымался и падал. Наконец музыка смолкла. Хорнблауэр надел шляпу, французский капитан тоже.

– Ружья на плечо-о-о! – прокричал сержант.

– Разойдись! – скомандовал Буш, потом не так громко: – Тихо! Молчать!

Возбужденные матросы могли по команде «разойдись» начать болтовню – они тоже ни разу в жизни не проходили близко от французского корабля, не обменявшись бортовыми залпами. Но Буш твердо вознамерился убедить французов, что команда «Отчаянного» сплошь состоит из стоиков. Уайз тростью приводил приказ в действие, и матросы разошлись дисциплинированно – порядок нарушил лишь один короткий вскрик, когда трость обрушилась на чью-то спину.

– Это и впрямь «Луара», сэр, – сказал Буш. Отчетливо видно было название, выписанное изящными золотыми буквами на украшенной орнаментом корме фрегата. Хорнблауэр вспомнил, что Буш по-прежнему не ведает, откуда оно ему известно. Приятно прослыть всезнающим, пусть даже необоснованно.

– И вы были правы, сэр, что не стали от них удирать, – продолжал Буш.

Почему так невыносимо видеть восхищение в глазах Буша? Буш не знает об участившемся сердцебиении и о потных ладонях.

– Наши ребята смогли поближе взглянуть на француза, – неловко произнес Хорнблауэр.

– Точно, сэр, – согласился Буш. – Вот уж чего я не ждал, так это услышать эту мелодию с французского фрегата!

– Какую? – неосторожно спросил Хорнблауэр и тут же разозлился, что обнаружил свою слабость.

– «Боже, храни короля», сэр, – просто ответил Буш. К счастью, ему не пришло в голову, что кто-то может не узнать гимн своей страны. – Если бы у нас был оркестр, нам пришлось бы играть их «Марсельезу».

– Пришлось бы, – сказал Хорнблауэр. Надо немедленно сменить тему. – Смотрите! Они ставят брамсели. Быстрее! Засеките время! Посмотрим, что они за моряки.