Хороните своих мертвецов
Шрифт:
Гамаш дал ей двадцать долларов на чай и пошел к женщине за кассой. Директор, вежливая молодая женщина, ответила на его вопросы. Да, она помнила Огюстена Рено. Да, он просил ее показать ему подвал. Она боялась, что он захочет начать там раскопки.
– И вы ему показали? – спросил Эмиль.
– Да. – Она смотрела на него настороженным взглядом наивной молодой женщины, которая боится ошибиться и плохо понимает, что некоторым людям можно и возразить.
– Когда это было? – спросил Эмиль спокойным,
– Несколько недель назад. А вы из полиции?
– Мы помогаем расследованию, – сказал Гамаш. – Покажите нам, пожалуйста, ваш подвал.
Немного поколебавшись, она согласилась. Гамаш был рад, что не нужно получать ордер на обыск или просить Эмиля изобразить сердечный приступ, чтобы он тем временем мог незаметно проскользнуть вниз.
Подвал был низкий, и им снова пришлось пригибаться. Стены были выложены шлакобетоном, а пол залит цементом. Ящики с вином и коробки с пивом стояли в прохладных уголках, в задней комнате была сложена сломанная мебель.
Как скелеты, только не скелеты. Они не увидели никаких признаков того, что здесь когда-то было что-то иное, кроме подвала жалкого ресторанчика. Гамаш поблагодарил ее, и она поспешила наверх, а когда Эмиль добрался до середины лестницы, старший инспектор вдруг остановился.
– Что с тобой? – спросил Эмиль.
Гамаш стоял неподвижно. Невзирая на все эти флуоресцентные лампы, запах пива, картон и паутину, невзирая на ощущение усталости, навеваемое этим помещением, у Гамаша возник вопрос.
Неужели это оно? Неужели Шамплейн был похоронен здесь?
Эмиль спустился к нему.
– Что с тобой? – повторил он.
– Могу я поговорить с вашим Обществом Шамплейна?
– Конечно можешь. У нас сегодня встреча в половине второго.
– Замечательно, – сказал Гамаш и, воодушевленный, направился наверх.
Прежде чем выключить свет наверху, он снова заглянул в подвал.
– Мы встречаемся в отдельной комнате в баре «Сен-Лоран» в «Шато», – сказал Эмиль.
– Я не знал, что там есть такая комната.
– Об этом мало кто знает. Нам известны все тайны.
«Видимо, не все», – подумал Гамаш, выключая свет.
Глава двадцать первая
Они расстались у дверей «Старой фермы»: Эмиль пошел по своим делам, а Гамаш повернул направо, в пресвитерианскую церковь. У него возникло желание войти внутрь, побыть в этой спокойной обстановке, поговорить с молодым священником, у которого за душой было больше, чем даже предполагал Гамаш.
Том Хэнкок нравился старшему инспектору. И вообще, думая об этом деле, он понимал, что все его участники ему нравятся. Все члены литературно-исторического общества, члены Общества Шамплейна, даже главный археолог ему нравился. Ну или, по меньшей мере, он был готов
И все же один из них почти наверняка был убийцей. Один из них ударом лопаты пресек жизнь Огюстена Рено и закопал его в подвале в надежде, что тело зальют цементом. Если бы он при этом не перерезал телефонную линию, Огюстен Рено мог бы исчезнуть без следа, так же как и Шамплейн.
Гамаш помедлил перед фасадом Литературно-исторического общества, задумавшись о деле.
Бовуар говорил о мотиве и возможности, и, конечно, он был прав. У убийцы должны были быть причина и возможность сделать это.
Гамаш ошибся в деле Отшельника, его ослепили сокровища, он видел только фасад этого преступления, но не смог разглядеть, что прячется за ним.
Не совершает ли он ту же ошибку и сейчас? Может быть, могила Шамплейна служит тем очевидным, ярким, безусловным мотивом, который лишь скрывает истинную причину преступления? Может быть, все это не имеет никакого отношения к поискам основателя Квебека? А если нет, то что остается? Жизнь Рено была посвящена одной страсти, разве не эта же страсть стала причиной его смерти?
Гамаш поднялся по ступенькам и подергал ручку, но дверь Лит-Иста оказалась заперта. Он посмотрел на часы. Еще не было и девяти – конечно, она должна быть заперта. Положение было затруднительным, и, разумеется, потребность попасть внутрь стала еще сильнее.
Он вытащил телефон и набрал номер. После второго звонка ответил женский голос, сильный и чистый:
– Oui all^o?
– Мадам Макуиртер, это Арман Гамаш. D'esol'e, надеюсь, я вас не разбудил?
– Нет-нет, я завтракаю. Чем могу помочь?
Гамаш замешкался с ответом.
– Понимаете, вы уж меня извините, но я как-то промахнулся со временем. Я стою перед Литературно-историческим обществом, но оно, конечно, закрыто.
Элизабет рассмеялась:
– У нас никогда еще не было такого нетерпеливого члена. Это что-то новенькое. У меня есть ключ…
– Не хочу отрывать вас от завтрака.
– Ну не можете же вы стоять на крыльце и ждать – замерзнете от холода.
Гамаш знал, что это не фигура речи. Каждую зиму замерзали десятки людей. Находились слишком долго на холоде, и это их убивало.
– Заходите ко мне, выпьете кофе, и через несколько минут мы отправимся в общество.
Гамаш сразу узнавал приказ, стоило только его услышать. Элизабет назвала ему адрес – дом находился за углом, на рю Д’Oтейль.
Подойдя к дому через две минуты, он остановился в восхищении. Дом, как Гамаш и предполагал, был великолепен. В Старом городе Квебек-Сити великолепие измерялось не квадратными футами, а деталями. Блоки серого камня, резьба над дверью и окнами, простые, ясные линии. Прекрасный и изящный дом в ряду таких же домов.