Хороните своих мертвецов
Шрифт:
Гамаш наблюдал, как мадам Рено болтает с Эмилем, и думал, что она все еще любит Огюстена Рено, любит, несмотря ни на что. Так что же это – благословение или проклятие?
И еще он спрашивал себя, пройдет ли это со временем. Заглохнет ли в памяти голос, сотрутся ли черты? Уйдут ли воспоминания, вымещенные другими приятными, но нейтральными событиями прошлого?
Avec le temps. Любим ли мы слабее?
– Вы не возражаете, если мы посмотрим эти книги? – спросил Гамаш.
– Бога ради. Другие полицейские тоже смотрели, но их, похоже, ничто не заинтересовало. Что именно вы ищете?
– Две
– Надеюсь, вы их найдете.
Она открыла дверь и включила свет.
Гамаш и Эмиль увидели деревянные ступеньки, уходящие в темный подвал с земляным полом. В нос ударил слабый едкий запах, а когда они спускались по лестнице, ощущение было такое, будто они уходят под воду. Гамаш чувствовал, как холодный воздух обволакивает его ноги, грудь, и наконец он весь, с головой, погрузился во влажную прохладу.
– Берегите головы! – крикнула сверху мадам Рено, но они были знакомы с такими старыми домами и уже пригнулись. – Коробки стоят у дальней стены.
Глазам Гамаша потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться, но наконец он увидел четыре картонные коробки. Он подошел и опустился на колени перед одной из них. Эмиль – перед другой.
В коробке Гамаша лежали книги разного размера. Сначала он проверил их каталожные номера – все они принадлежали прежде Литературно-историческому обществу, на нескольких было даже написано имя Шарля Шиники, но ни на одной не обнаружилось номеров, совпадающих с номерами в дневнике Эмиля. Он перешел к другой коробке.
Эта была заполнена переплетенными проповедями, справочниками и старыми семейными Библиями, как католическими, так и пресвитерианскими. Он открыл первую книгу и проверил номер. 9-8495. Сердце его учащенно забилось. Это была та самая коробка. Он открывал одну книгу за другой – числа возрастали. 9-8496, 8497, 8498. Гамаш вытащил следующую книгу, собрание проповедей в черном кожаном переплете, и открыл ее. 9-8500.
Он смотрел на нее, словно побуждая цифры измениться, потом осторожно, медленно открыл снова и вернул в коробку все двадцать книг. Одна отсутствовала.
9-8499.
Прежде она лежала между этой книгой проповедей и Библией Шиники, которой он пользовался при конфирмации.
– Maudits [60] , – ругнулся Гамаш вполголоса.
Почему книга отсутствует?
– Ну, вам повезло? – обратился он к Эмилю.
– Ничего. Эта чертова книга должна быть здесь. – Эмиль показал на пустое пространство между двумя томами. – Но она исчезла. Девять-восемь-пять-семь-два. По-твоему, кто-то побывал здесь до нас?
– Мадам Рено сказала, что только люди Ланглуа.
60
Проклятье (фр.).
– И все же даже то, что мы имеем, может оказаться полезным, – заметил Эмиль.
Гамаш заглянул в его коробку. Там было несколько томов в кожаном переплете, корешками наружу, все одного размера. Гамаш
– По книге на каждый год, – сказал Эмиль. – Отсутствует том за тысяча восемьсот шестьдесят девятый год.
Гамаш сидел на корточках и смотрел на своего улыбающегося наставника.
Даже в слабом свете подвала Гамаш видел, как светятся глаза Эмиля.
– Ну, старший инспектор, – сказал тот, поднимаясь. – Что дальше?
– Теперь осталось только одно, старший инспектор, – улыбнулся Гамаш и подхватил коробку с дневниками Шиники. – Пойти и выпить.
Они поднялись наверх и с разрешения мадам Рено забрали коробку с собой. За углом было кафе, и минуту спустя они уже сидели за угловым столиком, подальше от других клиентов. Было шесть часов вечера, и люди только начали прибывать. Чиновники, политики из близлежащих правительственных учреждений, профессора, писатели и художники. Это было богемное заведение и вот уже несколько десятилетий – приют сепаратистов.
Официантка в джинсах и свитере принесла им вазочку и две порции виски. Они пили виски, закусывали орешками и читали дневники Шиники. Это было очаровательно – знакомство с умом сколь благородным, столь и одержимым. С человеком, который абсолютно не понимал себя, с личностью целеустремленной и полной заблуждений.
Он спасал души и проклинал сильных мира сего.
Завибрировал телефон Гамаша, и он ответил.
– Старший инспектор?
– Привет, Жан Ги. Как поживаешь?
Этот вопрос перестал быть просто данью вежливости.
– Вообще-то, неплохо. Лучше.
И голос у него тоже изменился. Такой энергичности в голосе своего подчиненного Гамаш не слышал вот уже несколько месяцев.
– А вы? Где вы? Я слышу какой-то шум.
– В кафе.
В трубке раздался смех Бовуара.
– Понимаю, глубоко погружаетесь в дело.
– Bien s^ur [61] . А ты? – Он тоже слышал фоновый шум.
– В бистро. Расследую.
– Конечно. Бедняга.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал Бовуар. – В связи с убийством Отшельника.
61
Здесь: ты угадал (фр.).
Глава двадцатая
Старшему инспектору Гамашу потребовалось несколько секунд, чтобы отрешиться от Квебека 1860-х годов и от дневников Шарля Шиники и перенестись в сегодняшнюю эксцентричную деревеньку Три Сосны.
И все же прыжок через время был не таким уж большим. Гамаш полагал, что Три Сосны, вероятно, не очень изменились за последние сто пятьдесят лет. Если бы отец Шиники мог сегодня посетить эту крохотную деревеньку, то увидел бы те же старые каменные или деревянные дома со слуховыми окнами и дымящимися каминными трубами. Он прошел бы через деревенский луг в магазины, построенные из розового кирпича, возможно, остановился бы перед троицей деревьев в самом центре деревни.