Хорошее стало плохим
Шрифт:
Кровь остывает на моей коже, высыхая абстрактными узорами, которые стягивают ее, как высохший пот после тренировки.
Тем не менее, я все еще здесь, стою на коленях над мертвым телом моего парня.
Я была почти полностью квалифицированной медсестрой, так что моя практика началась, пока я смотрела на кровавые разводы, похожие на каллиграфические рисунки, нарисованные красными чернилами в воздухе и на стенах моей маленькой кухни, а еще на моем девственно-белом тонком платье. Но в университете вас не учат, что нужно делать, если вы случайно перережете сонную артерию ножом для мяса, когда ваш высокомерный жестокий парень попытается изнасиловать вас прикладом
Так что, когда он падал на линолеум с ножом, воткнутым глубоко в сгиб его плеча и шеи, я забыла обо всем, упала на пол рядом с ним и начала вытаскивать толстое металлическое лезвие.
Кровь хлынула на мои руки, теплая и скользкая, так что деревянная рукоятка скользнула сквозь пальцы и шлепнулась об пол.
Крикет протестующе забулькал, кровь скапливалась в уголках его рта.
Это напомнило мне, что вы никогда не должны вытаскивать посторонний предмет, пока у вас не будет способа остановить кровотечение и вы точно не узнаете, какой ущерб нанесен пострадавшей области.
Это напомнило мне, что в человеческом теле примерно пять с половиной литров крови.
Не нужен диплом медсестры, чтобы знать, что большая часть растеклась горячей и гладкой, как мокрый шелк, под моими коленями.
На полу моей квартиры умирал мужчина.
Не просто мужчина, а мой мужчина.
И он не просто умирал. Это был ни инфаркт и ни автомобильная аварии.
Это была только я.
Его убийца.
Мой мужчина умирал на полу у моих ног, потому что я убила его.
Я лихорадочно искала что-нибудь, чтобы спасти его, хотя я знала — я знала — он скоро умрет. Мой взгляд остановился на телефоне, который Крикет уронил на пол, когда прижимал меня к стойке. Я поскользнулась на залитом кровью полу, когда рванулась за ним, не обращая внимания на кровавые пятна, которые мои пальцы оставили на экране, пока я набирала номер.
Я действовала на автопилоте, но это не объясняло то, почему я позвонила ему.
Мой отец был лучшим человеком, которому можно позвонить. Президент МК Падших и безжалостный защитник тех, кого он любит, Зевс Гарро точно знал, что делать с мертвым телом, как убрать беспорядок и сделать вид, будто ничего и не было. Он сделает это, чтобы я могла вернуться к своей прежней жизни, принцесса Падших, но очищенная от скверны их грехов. Я могла бы проснуться завтра утром как ни в чем не бывало, взять свой супер-двойной кофе у Тима Хортона и отправиться на последний экзамен как обычная ученица, обычная девушка. Кровь по-прежнему покрывала бы мои руки, как призрачные перчатки, когда я выбирала варианты ответа в тестовом буклете, но никто больше не узнал бы, потому что мой отец испарился и с телом, и с моей травмой, как какой-нибудь преступный фокусник.
Я могла бы позвонить своему родному брату или любому другому брату из клуба, Нова очаровал бы меня, спасая от паники, пока Жрец, молчаливый и компетентный, как хищник, позаботился о теле. Кертонс создал бы впечатление, будто Крикета никогда и не было в моей квартире, удаляя записи с уличных камер, которые засняли моего уже мертвого парня по дороге ко мне домой. Они бы подумали позвать Крессиду, девушку моего брата и одну из моих лучших друзей, но не стали бы, потому что лучше меня знают, что мне нужна жена моего отца, хриплый, сильный тон Лулу Гарро говорил бы мне на ухо, что я такой же воин, как и она, что я сражаюсь в битве, и у меня нет другого выбора, кроме как победить.
Я могла бы позвонить им всем, но не стала.
Вместо
Он был так просто и глубоко хорош. Думаю, поэтому он всегда нравился мне.
И, возможно, именно поэтому я позвонила ему.
Наказать себя, встретившись лицом к лицу с мужчиной, который не уничтожит мои грехи, а исправит их. Его обязанностью как полицейского было арестовать меня за то, что я сделала с Крикетом, и часть меня нуждалась в такого рода справедливости и в том, чтобы меня обозначали как преступника, что моя семья отказывалась делать. Быть впервые в жизни наказанной за все мои многочисленные проступки, большие и малые.
Я не ожидала, что он действительно ответит. Не после трех лет отсутствия связи, не по его старому номеру.
Но он ответил.
— Харли-Роуз?
Я в панике коротко выдохнула в телефонную трубку.
Наступила пауза, и я знала, что где бы он ни был, он двинется влево, прижимая ухо к плечу, чтобы создать защитный барьер, мы против всего мира. Только тогда его глубокий, ровный голос становится еще ниже, когда он говорит:
— Рози? Скажи мне, что происходит.
Всхлип расцвел в моем горле, лепестки забили мне дыхательные пути, а шипы впились глубоко в кожу, когда я задохнулась от влажной розы его имени для меня.
Рози.
Как будто я была каким-то милым, юным, невинным созданием с косичками в волосах вместо человеческой крови.
— Лайн, — выдохнула я сквозь остатки горла, — Я сделала кое-что плохое.
Это были слова, которые я всегда говорила, когда звонила ему, чтобы попросить вызволить меня из неприятностей.
Бесчисленные проступки в моей юности: употребление алкоголя несовершеннолетней, телесные повреждения (это удар карандашом и некоторые другие — оправданные — нападения), незаконное проникновение и некоторые мелкие кражи.
Это были те же слова, но другим тоном.
Обычно я была негодницей, дразнящей его своим бунтом, пытаясь вывести из себя того, кто был бесконечно спокоен.
Но не сейчас, и он знал это.
— Ты в своей квартире?
Я кивнула головой и поняла, что он меня не видит.
— Да.
— Двадцать минут, — пообещал он, — Держись, Рози.
Он повесил трубку, прежде чем я успела спросить его, откуда он знает, где моя квартира и что она у меня вообще есть.
Телефон выпал из моих онемевших пальцев, когда я снова посмотрела на Крикета.