Хорошее стало плохим
Шрифт:
Мой рассеянный взгляд сосредоточился на комнате передо мной, и я сразу же нахмурился, когда заметил, кто заменил Стерлинга и Фэрроу на допросе.
Глава 3
— Вы уже кого-нибудь убивали, мисс Гарро?
Мудак, допрашивавший меня, даже выглядел как мудак. Волосы, зачесанные назад, густо покрытые гелем для укладки, ровный загар, явно искусственный — либо тщательный солнечный загар во дворе, либо, что еще хуже, в салоне. В любом случае было очевидно, что он не новичок, потому что его ногти
— Тебе не привыкать быть вне закона, не так ли? Дочь Зевса Гарро. Держу пари, ты родилась с привкусом бунта на языке. Давайте посмотрим, у нас есть несколько обвинений в мелкой краже, физическом нападении и уничтожении общественного имущества, — другой офицер, на этот раз самодовольная, мужественная брюнетка, тонко ухмыльнулась мне, перечисляя мои преступления.
Я пожала одним плечом. — Честно? Я должна была получить медаль за обезглавливание статуи мэра Бенджамина Лафайета. Он был настоящим куском дерьма, так что на самом деле я оказала обществу услугу.
Мудак неловко проглотил испуганный смешок, отчего он мне понравился больше, но женщина-полицейский посмеялась надо мной.
— Вопиющее неподчинение закону — это не шутки, мисс Гарро. И мне кажется интересным, что вы смогли сохранить чувство юмора после того, как заявили, что Тейлор «Крикет» Марсден напал на вас и пытался изнасиловать своим пистолетом.
Я сглотнула внезапный прилив желчи во рту. Я все еще чувствовала давление металла на внутренней стороне бедра, холод против горячей крови, которая сочилась из моей раны.
В любом случае это было бы больно, я скажу так, несмотря на то, что я выросла, живя такой жизнью, которая означала, что я родилась с толстой кожей, которая со временем становилась только более черствой. Больнее было тогда, когда женщины давали мне это дерьмо. Я выросла в клубе мужчин-байкеров, но именно их женщины воспитали меня и научили, что нет ничего более священного, чем узы между женщинами.
— Ты не из сестринства, не так ли? Судить женщину по тому, как она должна пройти через что-то подобное, — мягко сказала я, щелкнув языком.
— Трудно не осуждать дочь байкера с обвинением в преступлении, когда ей было тринадцать, и теперь она сидит и смеется над вандализмом после того, как убила человека. Насколько мы знаем, ты любишь грубость, и тот, кто вышел из-под контроля, был не он, а ты с этим ножом и возможностью подстрелить банду, конкурирующую с твоим отцом.
За дверью раздался громкий грохот, и мудак-полицейский даже неловко пошевелился от ее оскорбления, но я проигнорировала его и небрежно наклонилась вперед через металлический стол между мной и сучкой-полицейским, чтобы сказать:
— Никто никогда не учил тебя, что женщина не обязана вести себя как мужчина, чтобы быть сильной, не так ли? У нас, женщин, в мизинце больше силы, чем большинство мужчин надеются поиметь за всю свою жизнь. И часть
Я с удовлетворением наблюдала, как женщина-полицейский менялась, как пробник краски, от розового до ярко-красного.
Затем я продолжила.
— И просто добавлю, что вы и вполовину не так умны, как думаете, если считаете, что я буду встречаться с мужчиной четыре года, когда он бил меня и обращался как с дерьмом последние два года, просто чтобы подождать, пока он, наконец, не попытается изнасиловать меня, чтобы убить его ради улучшения «папиной банды»? Которая, еще раз поправлю тебя, сучка, гребаный клуб любителей мотоциклов.
Я откинулась на спинку стула, стараясь не позволять гримасе боли испортить мою самодовольную ухмылку. Лицо сучки-копа сморщилось так сильно, что выглядело как реклама лекарства от запоров.
— Ты закончила.
Я слегка вздрогнула, хотя смутно осознавала волнение за пределами комнаты. Так же быстро я снова расплылась в своей самодовольной ухмылке, потому что я знала этот голос и знала, что он означает — справедливость, мир, веру — и что он стоит за мной.
Дэннер обогнул стол, как изящество и скрытая сила, как огромная кошка, выслеживающая свою добычу и делающая это смело, потому что скрытность не шла ни в какое сравнение с другими инструментами в его арсенале.
— Отойди, Жаклин. Капитан наблюдает, а ты не хочешь выставлять себя еще большей задницей, чем ты уже это сделала, — сказал он, как только добрался до стервы-полицейского, наклоняясь над столом так, что его лицо нависло над ее лицом.
Из ее горла вырвался шипящий звук раздражения. — Тебе даже нельзя здесь находиться, Дэннер. Ты даже не должен быть на этом чертовом участке, на той должности, на которой ты есть. Тот факт, что ты здесь, чертовски о многом говорит, но не как не об этических принципах в ваших отношениях с мисс Гарро.
— Ты хочешь говорить об этике, когда сидишь и откровенно оскорбляешь жертву гребаного сексуального насилия после того, как ей пришлось забрать жизнь, чтобы спасти свою собственную? — взревел Дэннер, настолько полный ярости, что я забеспокоилась, что он собирается выпустить на каждого своего Халка.
Я потянулась, чтобы зацепить пальцем одну из петель его ремня, и потянула так, что его перекошенное от ярости лицо повернулось ко мне.
— Я в порядке, — сказала я ему низким голосом так, чтобы слышал только он.
Сколько я себя помню, Дэннер и я вместе делили собственное пространство, отдельная частота звука пузырилась вокруг нас, так что только мы понимали друг друга. Теперь она раздулась вокруг нас, близкая и интимная, стирая в прах нашу трехлетнюю разлуку.
— Ты не в порядке, — хрипло возразил он.
Его сильные руки лежали на столе передо мной плоские и жесткие, покрытые венами и мускулами, которые тянулись вверх по каждому толстому пальцу и вокруг каждого широкого запястья. Это были ловкие руки, мозолистые от стрельбы и игры на гитаре, сильные от спорта и все же нежные, как перышко, касающееся моей щеки.