Хороший день для настоящей свадьбы
Шрифт:
Сначала Алекс с интересом наблюдает за мной, пока я делаю сэндвич, потом пожимает плечами, забирает у меня с тарелки оставшиеся сосиски и бекон, сделав себе такой же сэндвич.
— Хорошо? — Спрашиваю я, с полным ртом.
— Очень хорошо, — соглашается он, его глаза полны удивления, а солнечный свет пробивается сквозь полуоткрытые жалюзи стеклянных стен.
19. СИНДИ
Прикончив наши сэндвичи, Алекс поднимается
— Ну что, ты готова? — спрашивает он.
— Да, — уверенно отвечаю я, хотя мне и мерещится, что кончится все тем, что я буду лежать в канаве со сломанной шеей.
Алекс открывает передо мной дверь, пропуская вперед. Как только я выхожу наружу, он кладет свою руку мне на плечо и останавливает.
— На самом деле, ничего не бойся.
Мне кажется, это не совсем верным. Думаю, мне есть чего бояться. Например, как начинает покалываться моя рука стоит ему до меня дотронуться. И как он удерживает мой взгляд своими такими темными и непроницаемыми глазами. И я знаю, если мы простоим так еще несколько минут, то я не смогу себя контролировать, обязательно протяну руку, коснусь его аристократического лица и притяну его за голову к себе.
Он убирает свою руку, и чары рассеиваются. Я прочищаю горло и прохожу мимо него на солнечный свет. Мой клитор пульсирует. О Боже, ну почему он такой привлекательный?
Алекс идет рядом со мной, и я надеюсь, что он спишет мои раскрасневшиеся щеки на свежий воздух и нервы. Это было бы намного лучше, чем он поймет почему я так раскраснелась, в своих мыслях я такая маленькая шлюха. Конюшня, наполненная сладко пахнущим сеном. И я с Алексом голые. И я скачу на нем.
Господи, Синди, прекрати это. Сейчас же, прекрати!
Я отпихиваю этот образ, хотя это и трудно, чем кажется на первый взгляд, и поворачиваюсь к Алексу, решив перестать быть такой идиоткой, но он вдруг говорит:
— Видишь домик на дереве? — спрашивает он, указывая на большое дерево вдалеке.
Я щурюсь на солнце, замечаю хижину и киваю.
— Там прошло мое детство. Я был ужасным тираном. Не пускал туда никого. Петре разрешил только один раз, потому что она сломала руку, и она просто умоляла бабушку, чтобы я разрешил ей залезть туда хотя бы один раз.
— Господи, что же ты там хранил? Порно? — Со смехом спрашиваю я.
— Конечно, нет, — презрительно отвечает он. — Я хранил там усохшие головы моих врагов.
Я снова смеюсь. Мне нравится эта версия Алекса. Солнце светит нам прямо в лицо, и я чувствую себя беззаботной и расслабленной.
— А Анастасия не хотела побывать в твоей хижине?
— Она была слишком маленькой, чтобы забираться так высоко. К тому времени, когда она подросла, чтобы быть допущенной туда, я уже перерос это.
— Как? Открыл для себя девушек или что-то в этом роде?
Он бросает на меня
— Я нашел братву.
У меня глаза расширяются. Я представляю молодого Алекса, еще без татуировок, но худощавого и крепкого.
— Так ты действительно был в русской мафии?
— Был.
— Зачем тебе понадобилось это, когда у тебя есть…? — Я машу рукой в сторону потрясающего пейзажа и похожему на дворец дом.
Он пожимает плечами.
— Я жаждал чего-то большего. Нечто реальное. Я чувствовал себя так, словно всю свою жизнь ел глазурь на торте. Я хотел крови и кишок. Я искал в этом смысл.
— И ты его нашел?
Его взгляд устремлен на далекую точку на горизонте.
— Да.
Я прикрываю глаза рукой и смотрю на его жесткий профиль.
— Но ты же ушел из мафии?
Он поворачивает голову, смотрит на меня.
— Да.
— Почему? — С любопытством спрашиваю я.
— Я снова захотел глазури, — говорит он, когда мы подходим к концу дома и заворачиваем за угол. Длинная дорожка приводит нас в большой двор, с трех сторон окруженный конюшнями.
— Ух ты, — говорю я. — Здесь, наверное, пятьдесят лошадей.
— Пятьдесят семь, если точно, ты почти догадалась, — тихо говорит Алекс. — Моя тетя, когда была намного моложе, часто покупала лошадей. Было так много красивых лошадей со всего мира. Теперь у нее здесь всего несколько. Там Никита, на которой ты поедешь, Милан, на котором поеду я, и еще есть пара. Думаю, здесь всего шесть, если только она не купила новых после моего последнего визита.
Из одной конюшни появляется светловолосый парень с щеткой в руке. Он машет Алексу и что-то кричит, видно здоровается. Алекс отвечает ему по-русски, потом поворачивается ко мне.
— Мне нужно с ним быстро поговорить, он не говорит по-английски, так что, пожалуйста, потерпи.
— Конечно, хорошо, — говорю я, имея в виду именно то, что он сказал. Алекс ведет со мной не как Петра и Анастасия, которые начинают говорить на другом языке, высказывая колкости в мой адрес. Алекс быстро разговаривает с конюхом, потом тот кивает и исчезает в одном из зданий.
— Борис знает этих лошадей лучше всех, кроме, может, бабушки, и он согласен, что Никита тебе подойдет идеально. Она нежная и спокойная.
Я киваю. Теперь, когда я нахожусь рядом с лошадьми, чувствую, что моя нервозность сменяется чистым возбуждением. Действительно, не могу дождаться, когда снова сяду в седло. Хочется вспомнить, каково это — быть так высоко. Мне хочется того, чего у меня никогда не было в детстве. Ехать верхом и чувствовать ветер в волосах, пока я лечу по земле.
Пока мы ждем Бориса, который готовит для нас лошадей, Алекс заводит меня в одну из конюшен.
— Пойдем, познакомишься с Полночью, — говорит он.