Хороший немец
Шрифт:
— Такая линия. У мужчины.
— А вы прекрасная пара, — сказал Шеффер, стоя в дверях с Эрихом. — Я привел мальчугана обратно. — Он пошел через комнату к ним, ведя за собой мальчика. — А вы хитрая, да? — сказал он Лине, протягивая руку. — Я заберу их.
— Они не ваши. И не Эмиля, — ответила Лина.
— Они принадлежат правительству Соединенных Штатов. — Он показал жестом «дайте сюда». — Спасибо, что избавили меня от очередных поисков. Я на это и рассчитывал. — Он взялся за край пачки. — Это приказ. — Он смотрел на нее в упор, пока она не отпустила бумаги.
—
— А выдумаете, что делаете? Это собственность правительства. Осторожней, а то нарветесь на неприятности.
— Документы будут у Тайтеля.
— Я избавлю вас от лишней беготни. — Перебирая листы, он стал просматривать документы. — Заметок по ракетам нет, насколько я понимаю. Не хотите пояснить?
— Отчеты из Нордхаузена, — сказал Джейк. — Факты и цифры из лагерей. Подробности рабского труда. То, что было известно ученым. Куча интересных подробностей. Смотрите дальше — там полно ваших друзей.
— Это еще надо доказать. И вы считаете, что это может слегка осложнить им жизнь?
— Это может сделать их военными преступниками.
Шеффер оторвал взгляд от документов.
— Знаете, ваша беда в том, что ведете не ту войну. Все еще сражаетесь до последнего патрона.
— Они одна шайка, — упрямо сказал Джейк.
— Гейсмар, сколько можно вам повторять? Меня это не волнует.
— А должно волновать, — сказала Лина. — Они убивали людей.
— Приятно слышать это от немки. Как вы думаете, кто их убивал? Или вы хотите, чтобы ваш муж понес наказание? Удобно.
— Перестаньте разговаривать с ней в таком тоне, — сказал Джейк, пытаясь встать. И поморщился, когда Шеффер толкнул его обратно.
— Следите лучше за своим плечом. Ну у нас и ситуация. Какой же вы геморрой!
— Я вам устрою еще больший геморрой, если эти документы не получит Тайтель. Даже Рон не зарубит эту историю.
— Это какую же?
— О конгрессмене, пытающемся провезти нацистов в Штаты.
— Ему это не понравится.
— Или о парнях из технической контрразведки, которые играют в прятки с русскими. У меня есть, о чем писать. Но можно все уладить по уму. Вы помогаете военной администрации выполнить то, что она, как утверждает, пытается сделать, — отдать этих ублюдков под суд. Тогда это будет материал о суде. На этот раз главный герой — вы.
— Позвольте мне кое-что объяснить вам, — сказал Шеффер. — Просто и ясно. Посмотрите на эту страну. Эти ученые — единственная репарация, которую мы, кажется, получим. И мы их не упустим. Они нужны нам.
— Чтобы воевать с русскими.
— Да, воевать с русскими. Вам следует определиться, на чьей вы стороне.
— И лагеря уже никого не интересуют?
— Мне будет плевать, даже если они трахнут мадам Рузвельт. Они нам нужны. Понятно?
— Если Тайтель не получит эти документы, я опубликую материал. Учтите, я это сделаю.
— Не думаю.
Шеффер взял тонкую пачку за края и, не успел Джейк даже шевельнуться, разорвал бумаги.
— Не надо, — сказал Джейк, пытаясь
Шеффер сделал шаг к окну и выбросил их наружу. Крупные клочки бумаги зависли в воздухе, затем, подхваченные ветром, полетели через сад — не маленькие; того же размера, завороженно наблюдая, подумал Джейк, что и банкноты, которые в вихре танца носились над газоном Цецилиенхофа.
— Как я говорил, — сказал, поворачиваясь, Шеффер, — не ту войну ведете. Эта закончилась.
Джейк наблюдал, как он прошел мимо Лины и Эриха, который стоял, широко раскрыв глаза, понимая, что все — капут.
— Такое чувство, что я и вас подвел, — сказал Джейк Берни. — Вы тут самое заинтересованное лицо, полагаю.
Они пришли на квартиру Гюнтера, чтобы забрать персилшайны,и обнаружили, что в квартире уже кто-то похозяйничал, пакеты разбросаны, пол усеян разорванными коробками.
— Присоединяйтесь к толпе. Меня все подводят, — сказал Берни слегка ворчливо, но не сердито. — Боже, вы только взгляните. Как быстро распространяются слухи. Замечали, что всегда сначала исчезает спиртное? А потом кофе. — Он поднял с пола папки и стал их складывать. — Только не слишком себя изводите, ладно? По крайней мере, я знаю, что искать. Тут больше, чем у меня было до этого. Улик по всей Германии еще полно — часть из них все еще может лечь на мой стол.
— Вы никогда их не достанете, — угрюмо сказал Джейк.
— Тогда достанем кого-нибудь другого, — сказал Берни, просматривая ящик стола. — Дефицита в них не будет.
— Но разве вас это не задевает?
— Задевает меня? — Он повернулся к Джейку. Плечи обмякли. — Я вам вот что скажу. Я приехал сюда, полагая, что действительно буду заниматься чем-то важным. Правосудием. А чем все закончилось? Я оказался где-то на задворках. Каждый урвал свое. «Нам со всем этим не справиться». Накормите людей — они голодают. Запустите производство на заводах Круппа, откройте шахты. Евреи? Да, это было ужасно, верно, а что мы будем делать зимой, если не получим уголь от русских? Замерзать? У всех свои приоритеты. Только евреи никого не интересуют. С этим мы разберемся позже. Если время будет. Ну потеряю я несколько ученых? Я еще не разобрался с лагерными охранниками.
— Мелкая рыбешка.
— Но не для тех, кого они убивали. — Он помолчал. — Послушайте, мне тоже это не нравится. Но так обстоят дела. Вы рассчитываете совершить что-то из ряда вон выходящее, приезжаете сюда — и только разгребаете завалы. Безо всяких приоритетов. Так что делаешь то, что можешь.
— Ну да, понимаю, по очереди. Око за око.
Берни взглянул на него:
— Для меня это несколько ветхозаветно. Тут нет никакого воздаяния. Да и как за это наказать?