Хосе Марти и Мануэль Сангили
Шрифт:
С созданием в Гаване Центра по изучению творческого наследия Марти круг исследователей значительно пополнился за счет притока молодых ученых, более многообразными стали и изучаемые проблемы. Об этом свидетельствует, в частности, юбилейный номер журнала «Universidad de la Habana», приуроченный к 130-й годовщине со дня рождения Марти – 28 января 1983 г. В его основу положены материалы ежегодных «мартианских научных чтений», которые проводятся совместно Академией наук Республики Куба, Государственной публичной библиотекой «Хосе Марти» и высшими учебными заведениями страны 27 . Эти чтения стали научной традицией.
27
Universidad de la Habana. – 1983 – № 219.
Исследование творческого наследия Марти вскоре после победы кубинской революции стало одним из ведущих направлений и в советской кубинистике. Но путь к формированию этого направления был проложен чуть раньше переводчиком и литературоведом В. С. Столбовым, которого по праву следует считать первооткрывателем Марти для русского читателя. Его познания в этой области были востребованы в связи с изданием первого на русском языке сборника избранных произведений Марти в 1956 г. Он является автором предисловий, вступительных статей,
28
Столбов В. С. Хосе Марти. // Марти Х. Избранное. – М. – 1956. – С. 3 – 20; Он же. Хосе Марти – публицист. // Марти Х. Североамериканские сцены. – М. – 1963. – С. 5 – 23; Он же. Хосе Марти (1853 – 1895). // Марти Х. Избранное. – М. – 1978. – С. 5 – 32; Он же. Последние страницы Хосе Марти. // Латинская Америка. Литературный альманах. Выпуск I – М. – 1983. – С. 490 – 495; Он же. Один за всех (Хосе Марти). // Пути и судьбы. – М. – 1985. – С. 3 – 61; Он же. Вместе со всеми и для блага всех (Хосе Марти).// Там же. – С. 62 – 107. См. также: Столбов В. С. Хосе Марти – революционер и поэт. // Куба. Историко-этнографические очерки. – М. – 1961. – С. 431 – 473.
В. С. Столбов является, пожалуй, единственным автором, который попытался осмыслить место и роль публицистики, как жанра, в творческом наследии Марти и показать ее влияние на все остальное творчество. «Кубинский народный герой, – пишет он, – поражает своей цельностью, целеустремленностью, многообразием своих дарований. Он политик и экономист, поэт и прозаик, философ и критик, оратор и педагог. Но была одна область, в которой счастливо сочетались все стороны его многогранного таланта, и эта область – журналистика». Автор основывает свой анализ на высказывании Марти о труде журналиста и роли журналистики в жизни: «Из всех профессий я предпочитаю профессию журналиста, ибо она представляет наибольшие возможности для борьбы за достоинство человека» 29 . Давая оценку серии очерков Марти, известных под общим названием «североамериканские сцены», литературовед пишет об их художественном достоинстве: «Эти очерки – отмечает он – вершинное достижение Марти-художника, стилиста, в свое время не знавшего себе равных во всех литературах испанского языка. Вдохновенной прозой Марти нельзя не восхищаться. Отточенные, организованные ритмически периоды стремительно, как водопад, низвергаются один за другим, сверкая блестками афоризмов. Недаром ни один из последователей великого кубинца, среди которых были и такие могучие таланты, как Рубен Дарио, не создал в прозе ничего даже отдаленно напоминающего гигантское здание «Североамериканских сцен» 30 Столбова восхищает жизнь автора произведений, «где бьется его благородное сердце и сверкает пророческая мысль». «Североамериканские сцены», по его мнению, «лишь страница этой удивительной жизни», что в «этом шедевре высокой публицистики, во весь рост встает перед нами образ человека, до конца выполнившего свой долг патриота, гражданина и художника» 31 .
29
Столбов В. С. Хосе Марти – публицист… – С. 6.
30
Там же. – С. 21.
31
Там же. – С. 23.
У В. С. Столбова, как авторитетного специалиста, были научные основания вступить в полемику с исследователем, представляющим уже другое поколение наших отечественных историографов творчества Марти, – Ю. Н. Гириным после появления статьи по вопросу о концепции личности в поэзии Марти 32 . У Столбова Гиринское толкование «концепции» вызвало недоумение. Он посчитал эту трактовку идеалистической, ведущей к искажению творческого метода Марти и потому не соответствующей действительности. Кроме того, по убеждению Столбова, Гирин в своей позиции несамостоятелен, идет на поводу некоторых «западных» исследователей, приписывающих Марти идеалистическое мировоззрение и на этом строящих свои оценки личности как самого Марти, так и «героев» («личностей») его произведений 33 .
32
Гирин Ю. Н. Концепция личности в поэзии Хосе Марти. // Латинская Америка. – 1979 – № 6. – С. 143 – 155.
33
Столбов В. С. Один за всех (Хосе Марти)… – С. 33; Гирин Ю. Н. Концепция личности.... – С. 154.
Сказать что-либо более серьезное о содержании и сути самой полемики не представляется возможным по той причине, что она не получила ни дальнейшего развития, ни мало-мальски развернутого освещения. Авторы, можно считать, ограничились обменом литературоведческих и не очень колких «любезностей», не проясняющих, однако, ни цели полемики, ни ее необходимости. Между тем, с моей точки зрения, в контурах этой полемики двух советских исследователей творческого наследия Марти обнаруживается, нечто более существенное, заслуживающее более серьезного внимания, чем просто спор двух специалистов по отдельным аспектам творчества Марти. Ю. Н. Гирина следует отнести к новому поколению исследователей, сменивших диалектико-материалистический метод изучения явлений и человека на идеалистический. Точнее: в данном, в общем-то мало значащем историографическом и литературоведческом эпизоде, можно заметить начинающееся противостояние методологий изучения: грубо говоря, марксистско-ленинской, советской и, так сказать, «парадемократической», то есть «противосоветской». Косвенно эту мысль можно подтвердить, если попытаться рассмотреть дальнейшую эволюцию взглядов Ю. Н. Гирина по данной проблематике. В одной из глав коллективной монографии – «Творчество Хосе Марти» автор в ходе своих не всегда последовательных суждений о личности Марти и степени его авторитетности в кубинском обществе приходит, на мой взгляд, не только к научно необоснованному, но и попросту к несостоятельному выводу о природе «трагедии Марти». Она, по мнению Гирина, «состояла в том, что ему так и не удалось сделаться подлинным лидером нации» 34 .
34
Гирин
Вряд ли можно признать такую формулировку, не говоря уже о ее сути, удачной, даже если попытаться увидеть нечто рациональное в суждениях автора работы о «концепции личности в поэзии Марти». Странно, что литературовед не замечает того факта, что Марти не только не «сделался», а стал подлинным лидером благодаря тому, что был последовательным идейным защитником идеологии независимости нации. Более того, идеи Марти остаются актуальными и в наши дни, когда речь идет о решении задач сохранения политического суверенитета и экономической независимости не только Кубы, но и всей Латинской Америки. Чтобы убедиться в этом, достаточно воспользоваться разумным литературоведческим советом Хуана Маринельо и обратиться хотя бы к его двенадцати обширнейшим корреспонденциям, которые были опубликованы в буэнос-айресской газете «Ла Насьон», и девяти в высшей степени интересным письмам, посвященным межамериканской конференции в Вашингтоне и в защиту региональных интересов Латинской или, как пишет Марти, Нашей Америки. Не случайно же Хуан Маринельо в своей выше упомянутой монографии о Марти фиксирует внимание своих оппонентов (современных ему и грядущих) на этих корреспонденциях 35 .
35
Маринельо Х. Хосе Марти – испаноамериканский писатель… – С. 268.
Факты свидетельствуют как раз об обратном тому, что пишет о Марти Гирин. Марти остается «подлинным лидером нации» и через столетие после своей гибели благодаря бессмертию в первую очередь его публицистики. Если уж выражать свои мысли непременно через такие категории, как «трагедия», то следует, наверное, говорить о «трагедии нации», которая в ответственный момент завоевания независимости лишилась своего подлинного лидера, погибшего на поле сражения.
Можно, конечно, согласиться с присутствием момента трагедийности в судьбе Марти. Но суть этой трагедии совсем в другом: Марти не удалось реализовать свои политические идеалы – они были слишком смелы, хотя и вполне зрелы исторически. Слишком рано пробил час его гибели.
На мой взгляд, любой исследователь, берущийся за изучение творческого наследия Марти и игнорирующий его публицистику при анализе различного рода «концепций» (личности ли, гражданина ли) рискует самым тривиальным образом допустить принципиальную ошибку. К сожалению, эта тенденция наблюдается в наши дни, и ее идейной основой скорее всего следует считать провозглашение невразумительной и малосостоятельной «доктрины деидеологизации», ударившей прежде всего по общественным наукам. Осуществляется же эта «доктрина» после смены в нашей стране политической системы, точнее, с уходом советской власти с арены официальной политической жизни, далеко не лучшим образом, во всяком случае не в интересах научных изысканий.
В контексте рассматриваемой нами проблематики эта тенденция проявляется в стремлении предать забвению наиболее сильные стороны творческого наследия выдающегося кубинского мыслителя. И удары, даже не рикошетом, а прямой наводкой спроецированы на публицистику, которая у Марти сумела впитать в себя все свое многообразие: статьи, очерки, публичные выступления, речи. Вросла органично даже в его эпистолярное наследие, которое, кстати, наряду с его многочисленными эссе, посвященными выдающимся людям (в том числе и многим поэтам), может стать ключом к истинному толкованию и пониманию им самим, какой должна быть и есть личность. А отсюда, естественно, должна рождаться и сама концепция. Яркое тому подтверждение реальные личности, адресаты его писем, «герои» его эпистолярной публицистики. Их много. «В одной только каракасской «Опиньон насьональ», – пишет Маринельо, – Марти менее чем за восемь месяцев дает портреты пятисот с лишним современников, почти всех увековечив в самых характерных чертах» 36 . И они все разные. Но при всей личностной, может быть, несовместимости их, скажем, на каком-либо общем собрании, все они, кроме того что несли в себе индивидуальное, были наделены их корреспондентом, т. е. Марти, в той или иной степени теми «концептуальными» черты, которые Марти выделял в человеке и обобщал в личности. Все эти личности находили тот или иной отзвук в его душе, и основываясь на этом, он создавал, отнюдь не стихийно, свою собственную концепцию личности. Это вовсе не гарантировало его ни от ошибок, ни от заблуждений, ни от противоречивостей в суждениях. Здесь присутствует одновременно и концепция и личность, воспетая им и отвечающая его гуманистическому мироощущению борца за идеал Человека. Идеал личности.
36
Там же. – С. 243.
Среди исследований публицистики Марти выделяется работа советского ученого А. Г. Гидони, избравшего объектом своего монографического изучения одно из самых выдающихся публицистических произведений Марти – «Манифест Монтекристи». Он справедливо пишет: «Если о каком-либо документе публицистического характера, по своему объему не превышающему небольшую брошюру, можно сказать, что, он напечатанный, «томов премногих тяжелей», то в наследии великого кубинского революционера Хосе Марти это справедливей всего относится к знаменитому «Манифесту Монтекристи». Задуманный и написанный как программа освободительной войны против испанского колониального владычества, глубокий по мысли, энергичный по стилю (как все у Марти), «Манифест Монтекристи» несомненно явился выдающимся историческим документом, который, в известном смысле, «делал эпоху», стимулируя развитие революционной ситуации, сложившейся на Кубе в конце ХIХ в.» 37 . Обоснованно суждение автора о том, что этот манифест «не был изолированным документом в идеологической борьбе Кубинской Революционной партии», что «можно легко установить преемственность, ведущую от лозунга «Со Всеми и для блага Всех» к словам из «Манифеста Монтекристи» о том, что Освободительная война «не приведет к торжеству одной кубинской партии над другой» и что «она ведется по воле народа» бойцами «из всех слоев кубинского общества» 38 . Автор считает, что «по глубине мысли, зоркости исторического анализа и правильности тактических установок «Манифест Монтекристи» стал выдающимся явлением не только кубинской, но и всей латиноамериканской революционной мысли» 39 .
37
Гидони А. Г. «Манифест Монтекристи» – программа борьбы за независимость Кубы. // Латинская Америка. – 1974. – № 1 – С. 90.
38
Там же. – С. 96.
39
Там же. – С. 101.