Хождение в Москву
Шрифт:
– Чувствую, трос ослаб, - говорит очевидец-монтажник, - слова не успел сказать, а она уже внизу - сорвалась...
Падая, царга соскользнула вниз по конусу башни, оставив царапину на бетоне и зарубку в сердцах монтажников.
Но башня не шелохнулась.
...Подъем начат. Стальной стакан медленно отрывается от земли. Операция длится три часа. Груз поднимают лебедкой, укрепленной на высоте 385 метров. Тросом другой лебедки - с Останкинского пруда - оттягивают стакан, чтобы не зацепить им за ствол.
На отметке 385 метров происходит пересадка царги с крана на
Пока монтажники меняют тросы, поднимаюсь на площадку крана и вижу царгу уже на высоте, вблизи. В центре ее выделяется нарисованный масляной краской геодезически красный знак.
Пульт управления находится внизу, на площадке. Крановщик Валентин Коновалов не видит, как стыкуются царги. С каждым подъемом груз все больше отдаляется от него. Но он блестяще выполняет команду: "Валя, дай вира на зубок!"
Здесь не говорят: "Вира помалу". Только шеф-консультант Лев Николаевич Щипакин имеет привилегию давать распоряжение: "Вира на волосинку!"
В эту минуту на самом верху башни должен опуститься стальной стакан. Он зависает над головой. Какое-то мгновение, и монтажники оказываются под грузом. Стакан доворачивают и плавно опускают. Внутри ствола остается Колесник с радиомикрофоном. Нас разделяет стена. Царга опущена.
Монтажный ключ точно входит в паз. Пока на площадке трое монтажников и я, старающийся им не мешать. Монтажники без касок. Бесполезно их надевать. Ветер все равно сдувает. Да можно обойтись и без них. Над головой только небо.
...Вниз путь остается теперь один - по наружной стене, по вертикальной лестнице. Быстро спускаюсь по ней на крановую площадку, где уже идет "пир горой". Повара подняли наверх обед, по кругу ходят кружки кофе с молоком.
Я пришел на стройку в субботу. Но короткого дня не было. На стройке работа идет круглые сутки.
* * *
Сегодня конец подъема. Бетонный ствол башни скрывается в облаках. Лишь верхняя антенна еще не водружена.
Рядом с циклопическим основанием антенна кажется не больше телеграфного столба. Все, кто с утра пораньше приехал на строительную площадку Останкинской телебашни, чтобы стать свидетелем последнего подъема, знают: высота антенны - 30 метров, и весит она 15 тонн. А также и то, что никто в мире не поднимал ввысь на полкилометра ничего подобного.
Стоя у подножия башни, рядом с дощатой будкой, служащей пультом управления, где отдает предстартовые команды, сдабривая их шутками, механик, можно подумать: сейчас произойдет интересное представление, нечто вроде трюка на высоте. И для этого собрались кинооператоры и журналисты. За одного из них можно принять подвижного человека с фотоаппаратом, расхаживающего по площадке в поисках лучшей точки для съемки. Другой, пожилой мужчина с обветренным лицом, в высоких сапогах и монтажной фуфайке, походит на охотника, который по дороге из лесу случайно завернул на стройплощадку.
Но те, кто заканчивает последние приготовления, хлопоча у гигантского ствола, знают, что перед ними не охотник, а корифей в области конструирования
А "фотолюбитель" - это главный инженер башни Борис Алексеевич Злобин. Его студенческий проект, защищенный тридцать с лишним лет назад в Московском строительном институте, был посвящен железобетонным конструкциям ветровой электростанции на вершине Ай-Петри. Ее спроектировал пионер космонавтики - гениальный самоучка Юрий Кондратюк, мечтавший о покорении неисчерпаемых запасов ветровой энергии. Высокую электростанцию Кондратюка не достроили. Но его ученик Борис Злобин стал главным инженером высочайшей вершины, воздвигнутой на земле человеком.
Те 15 тонн металла, что должны сейчас поднять, - капля в море железобетона.
...Что такое высота, я ощутил не тогда, когда оказался на полукилометровой отметке и увидел город, горизонты которого простирались на десятки километров, а когда очутился в замкнутом пространстве и увидел перед собой лишь прутья вертикальной лестницы, не имевшей, казалось, конца.
Иду путем, каким каждый день поднимаются монтажники. Движешься вверх, перебирая ступеньки ногами и руками. Попробуй без рук - улетишь в пропасть. Без лифта тяжело забраться и на седьмой этаж, а здесь 40.
На отметку "503" - место стыковки - давно уже поднялись монтажники, словно у них на плечах не брезентовая роба, а парус, способный надуваться без ветра. С высоты 503 метра я и веду свой последний репортаж. Рядом мой давний знакомый - инженер Михаил Колесник с микрофоном в руках дает последние указания и улыбается. Здесь очень хорошо. Ветра нет. Давний недруг монтажников, невидимый и сильный, обжигавший холодом лицо и руки, срывал каски, не раз пытался при подъеме раскачать многотонные секции антенны. Только к самому концу монтажа, поняв безнадежность своих попыток, он, усмиренный, затих. Солнце тоже не показывается из-за туч, чтобы не слепить глаза.
Москва покоряет высоты.
Сейчас она водрузит свой флаг на полукилометровой вершине.
– Флагшток достигает своим концом отметки 536,3 метра от пулевой отметки башни, - дают мне справку геодезисты, установившие свой треножник на пятачке, где должна произойти стыковка.
Уровень геодезического прибора чуть вздрагивает, реагируя не на ветер, а на усилия подъемного крана. Пока виден только медленно ползущий трос.
Все ждут в напряжении.
Острый пик флагштока проходит на уровне глаз и, не останавливаясь, поднимается выше, где на верхней площадке крана его ждут монтажники.
На минуту замер флагшток. Стоя над пропастью, один из смельчаков закрепляет на нем трос со свернутым, перевязанным шпагатом, флагом.
Кран приподнял антенну выше, и только сейчас настает время развернуть ее по часовой стрелке и опустить так, чтобы круглое основание стало на края ствола.
Руки монтажников касаются, наконец, стальной оболочки, помогая крану под извечное: "Раз-два! Взяли! Еще раз!" Я тоже, забыв про блокнот, схватился за круглый край, опустившийся над нашими головами...