Хождение Восвояси
Шрифт:
И, сделав вид, что ей абсолютно безразличен обожающий взор княжича, степенно прошествовала к соседней поляне, куда прислуга уже тащила отведенные им столы.
Мальчик в компании с Синиокой оказался новым наследником Шино – Мажору. Поджатые губы, оценивающий взгляд с прищуром, неподвижное лицо – всё говорило о том, что ни набиваться в друзья, ни изъявлять благодарность за неожиданное продвижение по иерархической лестнице он не собирался. Синиока тоже сидела как деревянная, хоть глаза ее и косили время от времени в сторону Яра. Тот от смущения вместо соевого соуса угодил куском рыбы в ненавистный васаби, и если бы не бдительность сестры – быть конфузу.
В отличие от брата, не обуреваемая никакими чувствами, кроме юмора, Лёлька под конец обеда предложила сделать новым знакомым амулет как
– Теперь мне будет всегда везти? – девочка робко дотронулась до новой брошки.
– Теперь ты будешь находиться под моим покровительством, – торжественно ответил Ярик и покраснел, давая себе обещание не сачковать больше ни на одной тренировке.
Второй сюрприз поджидал их, когда они забирались в свой паланкин [187] .
Мимо них, ведя в поводу пару коней, прошел Обормоту. Голые чумазые ноги были исцарапаны, соломенные сандалии стоптаны, а одежда простотой могла посоперничать с нарядом слуги. Если кто не стал скрывать своих эмоций по отношению к лукоморцам, так это он, и не надо было лишний раз говорить, какого рода они были и из каких разделов уголовного кодекса.
187
После пылких заверений носильщиков, что им приходилось корзины с базара тяжелее таскать, чем двое легендарных даймё.
– Его сделали конюхом?! – с ужасом спросила Лёлька Чаёку, поджидавшую их у носилок.
– Нет, Ори-сан. Но близко к тому. Как сын наложницы, да к тому же в немилости у отца, он теперь на положении чуть лучшем, чем сын простого самурая домашней свиты.
– Он нас ненавидит… – не сомневаясь ни минуты, проговорил Ярик.
Девушка замялась, но не видя смысла отрицать очевидное, кивнула.
– Но вам его опасаться нечего, – тут же торопливо добавила она. – Он не может причинить вреда личным гостям императора.
– Да кто его опасается! – княжна пренебрежительно выпятила подбородок. Если бы в последний миг ноблесс ее не оближил, она бы сплюнула сквозь зубы.
Словно услышав ее слова, Обормоту обернулся. От его взгляда Ярик нервно поежился и мысленно ответил сестре: "Я".
Остаток пути до следующего привала княжичи проделали со скоростью неторопливого носильщика, что было выше скорости усталого пешехода, но определенно ниже лошадиной. Но кого им было жалко даже больше носильщиков – так это коней. Застоявшись во дворце, животные рассчитывали на скачку за городом, когда от топота копыт пыль по полю летит – ну или неуклюжие наездники, а вместо этого… Недовольные кони военных шли, прядая ушами, скаля зубы и кося. Но в армии не забалуешь, и несколько попыток пробежаться были пресечены поводьями в натяг и в бок кнутом, хотя по лицам седоков было видно, что они сами не прочь присоединиться к своим скакунам – или даже сбегать с ними наперегонки. Но кто сказал, что в императорской колонне главные люди – тэнно или тайсёгун? Главные там – носильщики.
Чаёку, Забияки и Отоваро, как свита важных иноземных гостей, шли рядом, и то болтали ни о чем с выданными лукоморцам опахальщиком и зонтодержателем, то многозначительно молчали между собой. Несколько раз княжичи хотели пригласить друзей присоединиться к ним в паланкине, но мысль о восьми несущих его людях отбивала всякую охоту.
Перекусывали Ивановичи снова с наследниками Шино, раскланявшись с императором по пути. Яр сидел рядом с Синиокой, хоть и под бдительным взором ее няньки, где-то потерявшейся
188
В самом начале их пребывания в Вамаяси девочке пытались объяснить, что это не невкусные тряпки, а очень вкусные, в смысле полезные, водоросли, на что она ответила развертыванием поданных буро-белых рулетиков, выбрасыванием оболочки и просьбой добавить в рис морковку, лук, помидоры, приправы и жареную свинину. К неудовольствию Лёльки сошлись на рыбе. К неудовлетворению вамаясьцев – жареной. Конечно, плов с кусочками рыбы, только в последний момент спасенный от добавления дайкона и васаби, вкусовыми качествами исходного улюмского блюда не блистал, но консервативных вамаясьцев шокировал, а это в глазах княжны сходило если не за морковку, то за лук.
На десерт был подан чернослив – с миндалём вместо косточки, как девочка выяснила опытным путем, с подозрением выплюнув на ладонь нечто продолговатое, но податливое.
– Это миндаль. Такой орех, – снисходительно пояснила нянька. – Это чернослив с миндалём.
– Ну хоть не с минтаём, как всё остальное тут у вас, – с интонацией, лишний раз доказывающей, что действие равно противодействию, проговорила княжна, и поняла, что после этих слов просто не может сунуть его обратно в рот.
Оглядев тесное пространство навеса, она приметила пустой котелок из-под риса шагах в пяти от нее на траве и с выражением крайней легкости бытия запустила орехом туда. Он глухо стукнул о дно, девочка хмыкнула, победно огляделась… и встретилась взглядами с Мажору. Не опуская глаз, он склонил голову, сунул в рот черносливину, выплюнул орех, прицелился… и второй миндаль присоединился к первому. Лёлька зыркнула на него, на котелок – и закусила губу. Шино кидал с расстояния почти вдвое большего, чем она! От выражения непередаваемого самодовольства на его физиономии княжну могло спасти только одно.
Чувствуя на себе заинтересованные взгляды брата и его пассии, она медленно сжевала черносливину, выдавила губами орех в ладонь, с видом снайпера на городской стене прищурилась – и забросила его мальчику в чайную чашку, уже опустевшую. В ответ на нянькин ах и мажорин ох она с приподнятыми бровями и видом полной отрешенности чуть повела плечом и воззрилась на небо.
Удар возмездия не заставил себя ждать. Не прошло и полминуты, как в недопитую чашку Лёльки навесом хлопнулся миндаль, разбрызгивая светло-желтую водичку, по какому-то недоразумению именуемую в Вамаяси чаем. Яр захихикал, Синиока зааплодировала, а нянька крайне вежливо сообщила, что таким высокорожденным особам не пристало заниматься ерундой.
Чувствуя, что краснеет – главным образом от несправедливости замечания – княжна обзавелась еще одним орехом. Быстрый взгляд по сторонам, умудрившийся вопреки всем законам оптики пропустить Мажору, лёгкий замах… Миндаль стукнулся о тонкий шест, поддерживавший полотнище над их головами и отскочил. Равнодушно-усталый взгляд Лёки полетел в адрес Мажору и угодил ему в чувство превосходства. Еще один чернослив быстро отправился ему в рот, а миндаль – в ладонь. Он прицелился, резко пустил свой снаряд – и попал в ту же самую точку, куда минутой раньше ударился Лёлькин. Но торжества, и даже ничьей не получилось. Шест находился в четырех шагах от него – и в десяти от девочки.
Хоть и запоздало, но юный Шино тоже это понял. Раздраженно поджав губы, он съел еще одну сливу. Рука занеслась в поисках достойной мишени, взор заметался по достижимым для миндального огня окрестностям… и упал на ворону, примостившуюся на нижней ветке ближайшего дерева в ожидании остатков пиршества. Будучи флегматичной и терпеливой птицей, она, не ожидая подвоха, спокойно сидела, прикидывая, где объедки будут повкуснее. Из-за высокой прически няньки ее видно почти не было – только голова и грудь, но разве для настоящего снайпера не было бы достаточно и кончика клюва?