Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

Никитин Афанасий

века» — писал Н. М. Карамзин в самом конце своего рассказа о времени Ивана III. «Некто Афанасий Никитин, Тверской житель, около 1470 года был но делам купеческим в Декане и Королевстве Голькондском. Мы имеем его записки, которые хотя и не показывают духа наблюдательного, ни ученых сведений, однако же любопытны. ..» Отметив, что путешествие Никитина «едва ли доставило ему что-нибудь, кроме удовольствия описать оное», Карамзин заключал: «Может быть Иоанн и не сведал о любопытном сем странствии: по крайней мере оно доказывает, что Россия в XV веке имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещенных, но равно смелых и предприимчивых, что Индейцы слышали о ней прежде _гнежели о Португалии, Голландии, Англии. В то время, как Васко де Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш Тверитянин уже купечествовал на берегу

Малабара и беседовал с жителями о Догматах их Веры». ²

Примерно такое же место отводил Афанасию Никитину и С. М. Соловьев. Он тоже упомянул о путешествии Никитина в самом конце части, посвященной Ивану III, но обошелся без всякой оценки этого путешествия и записок Никитина, ограничившись их пересказом (как обычно у С. М. Соловьева — с выбором наиболее характерных мест и превосходной передачей всего духа оригинала). ³

Если Карамзин и Соловьев не находили определенного места Никитину в русской истории XV века, то А. Н. Пыпин отмечал своеобразный и уединенный характер «Хожения» в истории русской литературы: «Но сколько бы мы ни ценили его, произведение Афанасия Никитина, его историко-литературное значение остается темным и анекдотическим: оно было делом только его личной предприимчивости, и как оно не было вызвано в нашей письменности ничем предшествующим, так и потом не оставило следа». ⁴

Обширная статья И. И. Срезневского «Хожение за три моря Афанасия Никитина в 1466—1472 гг.» была, как мы уже отметили, первой работой, специально посвященной этому памятнику. Главная задача, которую ставил перед собой И. И. Срезневский — реальный комментарий к «Хо- жению»; И. И. Срезневским была предложена, на основе не очень ясных указаний Никитина о праздновании им «Великого дня (пасхи)» в «Гур- мызе» (Ормузде), датировка путешествия Никитина 1466— 1472 годами, которую, вплоть до последнего времени, воспроизводили все авторы, писавшие о «Хожении за три моря». Большое влияние на всю последующую литературу о «Хожении» имели и рассуждения И. И. Срезневского о первоначальном тексте или текстах памятника и его судьбе в русской письменности. Записки Никитина, писал Срезневский, «были не только переписываемы, но и включаемы даже в состав летописей, на

²Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1892, т. VI, с. 232—233.

³С о л о в ь е в С. М. История России с древнейших времен, кн. I, т. I—V, 2-е изд. СПб., б. г. (изд. «Общественная польза>к), стб. 1579—1580.

⁴Пыпин А. Н. История русской литературы, т. ІІ. СПб., 1898, с. 250.

ряду с другими важными историческими сказаниями, а может быть даже изменяемы переписчиками, если только из рук самого автора не вышли в нескольких разных видах». Здесь, как будто, исследователь предполагал две различные возможности — существование нескольких авторских редакций памятника или возникновение таких редакций под руками переписчиков — но далее И. И. Срезневский склонялся все-таки к мысли о разных авторских редакциях: «Во все ли свое путешествие вел Никитин записки, где начал их, где покончил? Определить трудно; но ясно, что вел их и в Индии, и, судя по различиям списков, не только писал их, но и переписывал, а переписывая, исправлял их или изменял. ..» ⁵

Эти догадки И. И. Срезневского, высказанные им в довольно осторожной форме, дали, однако, некоторый толчок двум своеобразным тенденциям, постоянно возникающим в литературе об Афанасии Никитине. Одна из этих тенденций заключается в стремлении «повысить» значение миссии Никитина, превратить его из купца, по собственной воле и под влиянием случайных обстоятельств решившегося предпринять «хожение» в далекие страны, в «своего рода торгового разведчика, узнававшего путь в страну чудес, в Индию, может быть тот путь, который по случаю каких-либо причин внутреннего характера закрыт примерно во второй половине XV в.» ⁶Важным аргументом в такого рода «государственной концепции» было то обстоятельство, которому придал несколько преувеличенное значение уже И. И. Срезневский, подчеркнувший, что записки Никитина «были. .. включаемы даже в состав летописей, наряду с другими важными историческими сказаниями». «Включаемы в состав летописей. . .» — это обстоятельство не могло не казаться исследователям многозначительным. «Не надо забывать, что рукопись Афанасия Никитина почти сейчас же после его смерти попала в руки лица, которое доставило ее в центр русской науки

длй занесения целиком в русскую летопись. Факт говорит о том, что современники знаменитого путешественника оценили его подвиг и решили передать о нем потомству», — писал В. В. Богданов. ⁷Н. В. Водовозов увидел в факте помещения «Хожения» в летопись прямое доказательство официального характера миссии Никитина. Высказав предположение, что «московские власти, давая ему охранную грамоту для проезда с посольством, делали это потому, что Афанасий Никитин был небезызвестным для них человеком», Н. В. Водовозов затем указывал на обстоятельство, которое превращало его «предположение в уверенность». Книга Никитина, указывает он, была передана после его смерти дьяку великого князя Мамыреву, ведавшему посольскими делами. «Возможно только одно объяснение», — писал

⁵Срезневский И. И. Хожение за три моря Афанасия Никитина в 1466— 1472 гг. — Учен. зап. второго отделения АН, т/ II, вып. 2. СПб., 1856, с. 243, 260—265.

⁶Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных путях (XIV— XV вв.). М., 1966, с. ИЗ.

⁷Богданов В. В. Путешествие Афанасия Никитина д, Индию. Известия Всесоюзного Географического общества, т. 76, вып. 6, 1944, с. 366: Ср.:’Rapa но в Л. & Афанасий Нйкитип — первый русский путешественник в Индию. «Хождение за три моря». Калинин, 1939, с. 7.

Н. В. Водовозов, — «это просил сделать сам умиравший автор книги. Но и Афанасий Никитин вряд ли решился бы послать свою книгу в Москву, если бы у него не было уверенности в том, что к ней отнесутся с полным вниманием. Следовательно, он знал, что его книгу в Москве ждут. Только наличием предварительной договоренности между Афанасием Никитиным и дьяками московского великого князя можно объяснить на первый взгляд загадочный факт внесения «Хожения» Афанасия Никитина в такой официальный документ, каким в XV веке была русская летопись». ⁸Сходную мысль высказал недавно и Н. И. Прокофьев, особенно подчеркнувший роль, которую играл в сохранении и занесении в «хмосковский летописный свод» записок Никитина «дьяк посольского приказа», ведавший «всеми внешними делами Московского государства», Василий Мамырев: «Еще до Афанасия Никитина Василий Мамырев сам совершил путешествие по странам Ближнего Востока и описал эти страны. Надо полагать, что дьяк докладывал и о путешествии и о записках Афанасия Никитина царю Ивану III». ⁹

Взгляд на Никитина, как на фигуру государственного значения, получил наиболее последовательное отражение вне научной литературы — он был положен в основу кинофильма «Хождение за три моря», вышедшего на экраны в 1958 г. Важнейший сюжетный мотив фильма — борьба Афанасия Никитина с португальцем Мигуэлем (образ вымышленный, по как-то перекликающийся, очевидно, с историческим Васко де Гамой) за приоритет в открытии Индии. «Я расскажу всем, что не ты, а я дошел сюда первым. Я! Я!», — восклицает Мигу эль, учиняя бесконечные пакости Афанасию. ¹⁰

Но несмотря на широкую распространенность взгляда на путешествие Никитина, как на миссию, важную для государства, взгляд этот легко может быть опровергнут. Что представляла собой «летопись», в которую был занесен труд Никитина? После работ А. А. Шахматова и его продолжателей говорить о летописце вообще — «летописец включает», «летописец сообщает...» — едва ли возможно: летописи на Руси были разные, особенно в XV веке. Характер летописного свода, включившего «Хоже- ние за три моря», может считаться в настоящее время (главным образом, благодаря работам А. Н. Насонова) достаточно ясно установленным. «Хожение» входило в состав летописного свода 1518 г., отразившегося в Софийской II и Львовской летописях, однако впервые включил его в летопись, по всей видимости, пе непосредственный составитель свода 1518 г.: «Того же году обретох паписание Офонасия Тверитина

купца...», — записал под 1475 годом летописец; едва ли это мог сказать

⁸Водовозов Н. В. Записки Афанасия Никитина об Индии. Стенограмма публичной лекции. М., 1955, с. 10—11; ср.: Водовозов Н. В. История древней русской литературы. М., 1972, с. 196.

⁹П р о к о ф L е в Н. И. Предисловие. В кн.: Хождение за три моря Афанасия Никитина (1466—1472). Предисловие, подгот. текста, пер. и коммент. Н. И. Прокофьева. М., 1980, с. 8, 18—19.

¹⁰Аббас А., Смирнова М. Афанасий Никитин (литературный сценарий).— Искусство кино, 1965, № 7, с. 34—82.