Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник)

Дойл Артур Конан

По утрам рабочие консультации, вечерами светские визиты – стоит ли удивляться, что долговязая фигура старателя превратилась в неотъемлемую принадлежность маленькой гостиной «Виллы Азалия» (новый дом пробирщика носил это велеречивое название). Эйб редко отваживался произнести хоть слово в присутствии очаровательной хозяйки, он сидел на самом краешке кресла и в безмолвном восхищении слушал, как мисс Синклер барабанит на недавно приобретённом фортепьяно какую-нибудь бравурную арию. Длинные ноги гостя то и дело оказывались в самых неожиданных местах. В конце концов мисс Кэрри пришла к заключению, что ноги эти совершенно независимы от тела, и уже не пыталась понять, как это она ухитрилась о них споткнуться, проходя мимо стола, в то время как побагровевший от смущения гость сидит в кресле

по другую сторону того же самого стола. Одна лишь тучка омрачала лазурные горизонты нашего друга Заморыша – периодическое появление на «вилле» Чёрного Тома Фергюсона с Рочдейлской переправы. Этот неглупый молодой негодяй сумел втереться в доверие к старику Джошуа и стал постоянным посетителем виллы. Ходили слухи, что он игрок, высказывали подозрения, что за ним числятся грехи и похуже. Посёлок Гарвей не отличался снобизмом, но всё же считалось, что с Фергюсоном лучше не связываться. В его манере держаться, однако, была некая бесшабашная стремительность, а в манере вести беседу – искорка, придававшие ему неуловимое обаяние, так что даже разборчивый Босс Морган поддерживал знакомство с Чёрным Томом, дабы составить себе о нём представление. Мисс Кэрри, кажется, визитам его была рада, и они целыми часами болтали о книгах, музыке и мельбурнских увеселениях. А простодушный бедняга Заморыш во время их болтовни скатывался в самые глубины отчаяния и либо быстро удалялся, либо сверлил соперника зловещим взглядом, чем немало забавлял последнего.

Наш герой не скрывал от компаньона тех чувств, которые ему внушала мисс Синклер. В её присутствии он бывал молчалив, но когда она становилась предметом разговора, он делался разговорчивым. Прохожие, замешкавшиеся на Бакхерстской дороге, имели полную возможность услышать зычный голос, раздающийся сверху и возносящий щедрую хвалу очарованию некой прекрасной дамы.

Высоко ценя интеллект компаньона, Эйб делился с ним своими затруднениями.

– Этот бездельник из Рочдейла, – говорил он, – так и трещит без остановки, так и сыплет, а я не могу выдавить и словечка. Босс, ну скажи, о чём ты стал бы говорить с такой вот девушкой?

– О чём, о чём… ну, поговори с ней, например, о том, что ей интересно, – советовал компаньон.

– О, вот как!

– Расскажи ей о местных обычаях, – продолжал Босс, задумчиво раскуривая трубку. – Расскажи о том, что ты видел на приисках, и так далее в таком же роде.

– В самом деле? Ты бы с ней об этом говорил? – В голосе Эйба прозвучала надежда. – Если в этом штука, всё в порядке. Я ей сегодня же расскажу о Билле из Чикаго и о том, как он всадил две пули в того парня, что жил возле речки и пришёл к нам сюда на танцы.

Босс засмеялся.

– По-моему, не стоит, – сказал он. – Ты её напугаешь, если это расскажешь. Ну, расскажи что-нибудь лёгкое, понимаешь? Что-нибудь, что её позабавит, смешное что-нибудь расскажи.

– Смешное? – совсем уж растерянно вскричал пылкий влюблённый. – Что, если я расскажу ей, как мы с тобой напоили в стельку Мэта Хулагана и положили его возле кафедры в баптистской церкви, а утром Мэт не пустил туда проповедника? Пойдёт?

– Бога ради, ничего такого, – в ужасе откликнулся наставник, – после этой истории она и с тобой, и со мной перестанет разговаривать. Нет, я имел в виду, что ей надо рассказать о жизни золотоискателей, как люди тут живут и умирают. Если она разумная, отзывчивая девушка, это ей должно быть интересно.

– Как живут у нас на приисках? Спасибо за помощь, дружище. Как они живут? Ну, об этом я смог бы рассказать не хуже Чёрного Тома. Что ж, в следующий раз попробуем.

– Да, кстати, – небрежно добавил Босс. – Ты за этим фруктом поглядывай. Он, как ты сам знаешь, сомнительный субъект и, когда чего-то добивается, не щепетилен. Помнишь, в зарослях кустарника нашли тело Дика Вильямса из Инглиш-Тауна. Убили его, конечно, бандиты. Но в то же время люди говорят, что Чёрный Том был ему должен много денег, гораздо больше, чем мог выплатить. Иногда с ним случаются странные вещи. Ты последи за ним, Эйб. Понаблюдай, как он ведёт себя, что делает.

– Я займусь этим, – ответил компаньон.

И занялся. В тот же вечер ему представился случай понаблюдать

за Томом Фергюсоном. Эйб видел, как тот стремительно вышел из дома пробирщика, видел гнев и уязвлённую гордость на красивом смуглом лице. Дальше в поле его наблюдений попало, как соперник одним прыжком перемахнул через забор и зашагал так же стремительно по долине, яростно жестикулируя, пока не скрылся в зарослях кустарника. Эйб Дэртон проследил за всем этим, а потом задумчиво закурил трубку и стал медленно подниматься по склону домой.

Март подходил к концу, и роскошный знойный блеск австралийского лета сменился мягким, сочным колоритом осени. Посёлок Гарвей никогда не радовал глаз. Было что-то безнадёжно прозаическое в двух голых зубчатых хребтах, изборождённых и исцарапанных человеком, в железных руках лебёдок и ломаных ковшах, видневшихся буквально повсюду среди бесчисленных холмиков красной земли. Посредине прииска пролегала извилистая, вся в глубоких колеях Бакхерстская дорога, дальше, сделав поворот, она пересекала неспешное течение Гарперова ручья, через который был перекинут шаткий деревянный мостик. А за мостиком теснились хижины, и среди скромных своих соседок горделиво выделялись побелкой «Бакалея» и «Колониальный бар». Опоясанный верандой дом пробирщика высился на изрезанном узкими ущельями склоне прямо напротив хилого образчика архитектуры, которым так необоснованно гордился наш друг Эйб.

Было в окрестностях ещё одно строение, которое любой местный житель, многозначительно помахивая трубкой и представляя себе бесконечную череду минаретов и колоннад, наверняка отнёс бы к категории «общественных построек». Этим строением была баптистская часовня, небольшое скромное, крытое дранкой здание, стоящее в излучине реки примерно в миле от посёлка. Старательский городок отсюда выглядел вполне благопристойно, ибо расстояние смягчало грубые очертания и режущие глаз цвета. В то утро, о котором идёт речь, красивой казалась река, словно извилистая лента пересекавшая равнину, и пологий склон холма за рекой, весь в буйной, пышной зелени, был тоже красив, но красивее всего была мисс Кэрри Синклер, когда она остановилась на вершине невысокого холма и поставила на землю корзинку с папоротником.

Казалось, что-то огорчает молодую леди. Тревожное выражение на её лице было так не похоже на её всегдашнюю задорную беспечность. Определённо, недавно у неё что-то случилось. Возможно, и на прогулку она отправилась для того, чтобы избавиться от тягостных впечатлений; наверняка же нам известно только, что она вдыхала веющий от леса ветерок так, словно смолистый его аромат нёс в себе противоядие от людских горестей.

Она простояла тут довольно долго, глядя на раскинувшийся перед ней ландшафт. С вершины холма ей виден был отцовский дом – словно белая крапинка на тёмном склоне, – однако, как это ни странно, её внимание в гораздо большей степени притягивала синяя струйка дыма на противоположном склоне. Девушка всё медлила, всё глядела на неё грустным взглядом милых больших глаз и вдруг с необычайной остротой ощутила, что стоит совсем одна в пустынной местности, и её охватил внезапный приступ беспричинного страха, какому подвержены даже самые отважные из женщин. Рассказы о туземцах и о беглых каторжниках, об их отчаянной дерзости и жестокости пришли ей на память и ужаснули её. Она взглянула на бескрайние молчаливые и таинственные заросли кустарника, наклонилась, чтобы поднять корзинку и, не теряя времени, поспешить по дороге в сторону прииска. Вдруг она быстро обернулась и чуть не вскрикнула – чья-то длинная рука вынырнула сзади и выхватила корзинку буквально у неё из рук.

Облик человека, на которого упал её взгляд, кое-кому показался бы и в самом деле нисколько не внушающим доверия. Однако высокие сапоги, грубая красная фланелевая рубаха, широкий кушак и заткнутые за него орудия смерти были столь хорошо знакомы мисс Кэрри, что она никак не могла напугаться, а когда, подняв взгляд, она увидела голубые глаза, смотрящие на неё с нежностью, и застенчивую улыбку, проглядывающую из-под густых желтоватых усов, она уже ничуть не сомневалась, что теперь до самого конца прогулки и беглые каторжники, и туземцы будут в равной степени бессильны причинить ей какой-либо вред.