Хозяин музея Прадо и пророческие картины
Шрифт:
— Красивая история.
— В ней, как и в каждой из них, сокрыто зерно истины. Для Хуана де Хуанеса его работы являлись живыми сущностями, творениями, способными помочь проникнуть в духовный мир. Вратами. Возможно, его произведения снискали столь большую популярность, и их охотно копировали, потому что владельцы картин обретали способность преодолевать границы мира материального.
— То же самое говорили о живописи Фра Анджелико.
— Правильно. И оба, с разницей в столетие, писали картины с ощущением, будто их искусство служит высшей цели. Важно также и то обстоятельство, что созданию их шедевров предшествовали видения. Могу предположить, что посредством своих творений художники пытались дать восхищенным зрителям шанс пережить подобный опыт. Занятно, правда?
— Более
— Да. — Я впервые увидел, как он смеется. — Лучше не скажешь. Настоящее откровение.
Глава 12
Сеньор Икс
Я покинул Прадо вечером, за час до закрытия, снова потеряв счет времени, полностью забыв о нем. Я провел в музее четыре часа! Несмотря на искреннее желание проявить осторожность, даже страх столкнуться с таинственным соглядатаем из Эскориала не помог мне выскользнуть из его залов.
Ночь неумолимо наступала на город, превращая представительные кварталы вокруг здания Вильянуэва, площади Нептуна и отеля «Ритц» в огромный тигель, где свет тусклых фонарей сплавлялся с огнями горящих окон. Вот тогда я посмотрел на часы: они показывали половину восьмого. Мне следовало поторопиться, если я хотел проведать Марину в гостях у тети Эстер и успеть расспросить, как прошел ее первый день после пугающего визита мистера Икс.
Самая короткая дорога к дому Эстер, не считая такси, пролегала через парк Ретиро. Мне предстояло пересечь его пешком и выйти на улицу Менендеса Пелайо, на противоположной стороне самого большого городского зеленого массива в Мадриде. Добираться туда было удобнее по извилистым аллеям через парковую рощу. В это время суток в парке было еще спокойно, погода стояла не очень холодная, так что идея прогуляться понравилась мне больше, чем перспектива спускаться в метро и делать две пересадки до станции на улице Ибиса.
Неторопливо засунув руки поглубже в карманы куртки и замотавшись по уши шарфом, в облачке пара я двинулся бодрым шагом вперед. Голова у меня распухла от впечатлений. Я глубоко вдохнул свежий прохладный воздух и попытался разобраться, что сулит мне эта непонятная история. Я собирался использовать прогулку, чтобы подумать и принять решение, что делать с Мариной. Я должен был определить для себя, следует ли оставлять ее на игровом поле или лучше вывести за его пределы, а также нужно ли мне самому продолжать игру. Беда в том, что я, вместо того чтобы сделать практические выводы, как глупец принялся размышлять о новом подходе к изучению искусства, которому научил меня маэстро, и снова упустил из виду позицию «заинтересованных сторон» в данном вопросе. Но безусловно, картинка складывалась любопытная. Благодаря совершенно постороннему человеку я начал относиться к шедеврам из Прадо так, словно они являлись образцами деятельности инопланетной цивилизации. Теперь я смотрел на них как на некие механизмы, созданные разумом исключительно восприимчивым, который в последнюю очередь заботился об эстетическом удовольствии. Начинал верить, что главной целью создателей и конечным смыслом живописи являлось всегда держать открытыми некие «двери восприятия», обращенные в иной мир. Получалось, будто искусство сохранило без изъяна магическую сущность, которая закладывалась в него изначально сорок тысяч лет назад в пещерах на севере Испании.
Если Фовел не заблуждался, тайну знали только сами художники. Вероятно, и меценаты. Атеперь и я. Конечно, на расстоянии сотен метров от стен музея, когда под ногами похрустывали скованные холодом дорожки парка, идея выглядела по меньшей мере нелепой. Неужели Рафаэль, Тициан и Хуан де Хуанес могли открыть дверь в мир потусторонний с помощью своей кисти? Вызывало удивление, что всего несколько минут назад аргументация Фовела казалась абсолютно логичной. И почему маэстро из Прадо заинтересовался обычным студентом с факультета журналистики и занялся его просвещением? Я слабо разбирался в живописи и тем более не принадлежал к числу тех, кто просил разрешения поставить мольберт перед известным шедевром и затем терпеливо копировал его. Не принадлежал к миру искусства. В сущности, я, наверное,
— Сеньор Сиерра…
У меня за спиной — вдалеке, где-то у подножия склона, откуда начиналась аллея статуй Буэн-Рети-ро — послышалось тяжелое дыхание, будто за мной кто-то бежал.
— Сеньор Сиерра!
Моя задумчивость мгновенно исчезла.
— Это ведь вы? Пожалуйста, подождите!
Факт, что незнакомец громко выкликал мое имя из тени садов парка, удивил меня меньше, чем его обращение на «вы».
— Погодите! — не отставал он. — Мне нужно вам сказать нечто важное!
Раньше, чем я успел обратиться в бегство, около меня внезапно появился человек, выдыхая клубы пара. Он возник ниоткуда, настигнув меня у памятника королеве Урраке. Столкнувшись с ним нос к носу, я пожалел, что вовремя не удрал. Это было бы несложно, честное слово. Неизвестный тип подволакивал одну ногу и едва ли сумел бы догнать меня.
— Черт возьми… Так и знал, что найду вас здесь! — торжествующе воскликнул он, с трудом переводя дух, и добавил: — Вы вечно влипаете.
— Что?
— То, что такие люди, как вы, слетаетесь, как мухи на мед, — ответил он, фамильярно хлопнув меня по спине. — Не можете устоять! Хе-хе. Любопытство кошку сгубило.
Этот тип, похоже, развлекался. Из-за сумерек мне не удавалось разглядеть его лицо, но я готов был поклясться, что он улыбался. Внешность его была самой заурядной, жидкие волосы и синюшная кожа дополняли портрет. И все же он мне кого-то напоминал. Мне показалось, будто я его уже видел. Но я отбросил подозрения, оценив бежевое пальто от Барберри (в тот момент полностью расстегнутое), безукоризненный черный костюм и подходивший по тону галстук. Возможно, незнакомец был респектабельным человеком. Я не часто имел дела с господами в галстуках, не считая преподавателей с факультета и коллег в редакции журнала.
— Прошу прощения. Как невежливо с моей стороны! Я не представился, — улыбнулся он, свернув в трубку газету, которую держал в руке, и сунув ее под мышку. — Меня зовут Хулиан де Прада, и я являюсь инспектором Наследия.
— Полицейский? — уточнил я.
— Я состою в бригаде, которая занимается обеспечением сохранности произведений искусства и библиографических ценностей страны.
Я уставился на собеседника, не скрывая недоверия.
— Да? Что же вас так развеселило? — недружелюбно поинтересовался я. — Когда вы говорили о мухах?
— Позвольте объяснить: много лет мы пытаемся задержать человека, с которым вы не раз встречались в последние недели. Он очень скользкий тип и показывается редко. И поэтому мы воспользовались вами как наживкой, чтобы его поймать, хотя вы об этом не подозревали… Хе-хе.
Глаза у меня округлились. Он явно намекал на маэстро.
— Но что же он сделал?
— Скорее чего он не сделал… — вздохнул де Прада. — Видите ли, много лет назад этот человек работал в Королевском дворце. Выполнял почти такие же обязанности, как и я. Составлял каталоги и покупал произведения искусства, пополняя коллекцию. Проблема в том, что с давних пор он собрал за свой счет и за спиной руководителей Наследия немереное количество произведений, и мы понятия не имеем, как он ими собирается распорядиться. Нам он ничего не пожелал говорить. Он нас избегал. Но перед Новым годом я обнаружил, что он завязал знакомство с вами. Сначала я заметил вас вместе в музее. Вы были так увлечены, хе-хе! Далее я убедился, что разговор между вами шел серьезный, коль скоро вы заполнили требование в библиотеке Эскориала, чтобы вам выдали «Apocalipsis nova». Это ведь одна из слабостей доктора. Старик всегда талдычит об одном и том же.
— Вы видели меня с ним?
— Накануне Нового года. Не отрицаю. Вы беседовали перед картиной «Ла Перла». Помните?
Внезапно я понял, почему лицо сеньора де Прада показалось мне знакомым. Именно он обратил в бегство маэстро в нашу первую встречу. Наверное, он присоединился к группе туристов, которая тогда вдруг появилась в галерее итальянской живописи и заставила маэстро нервничать. Но почему?
— Это вы просматривали книгу блаженного Амадея в Эскориале за неделю до моего посещения? — спросил я.