Хозяин Океана

Макдуф Алекс

Ниам зажгла вторую свечу, не слишком торопясь, ибо по ее расчетам до прибытия комнаты в искомое место оставалось еще немало времени.

Вдруг за дверью, откуда доселе не проникло пи единого звука, послышалось звяканье и приглушенный невнятный шелест человеческой речи. Некто явно вел беседу.

— Кто это? — насторожился Конан. — Мы на месте?

— Не знаю, — несколько растерялась Ниам, — Впрочем, это неважно. Скоро я буду готова к выходу.

Искать обычное платье взамен бывшего иа ней давеча карнавального королеве не пришлось: ларь с одеждой находился здесь же.

— Мне нужно еще меньше, — усмехнулся Конан. —

А как ты объяснишь наше совместное здесь нахождение?

— Тебя это заботит? — Ресницы королевы удивленно вспорхнули.

— Настолько, насколько это заботит тебя, — пожал плечами киммериец, с любовной тщательностью устраивая на поясе ножны с мечом.

— Я здесь пока что королева, — горделиво, но без тени неуверенности в сказанном провозгласила Ниам. — Только Бренн может требовать от меня объяснений, да и то не всегда.

Королева оглядела себя в зеркале, собирая волосы в прическу и еще надменнее вскидывая голову. «Хороша!» — одним взглядом сказала она себе.

— Ты хочешь сказать, что не нарушила сегодня никаких законов? — поинтересовался Конан.

— Если я это сделала, Бренн сообщит мне об этом, — засмеялась Ниам, заканчивая туалет. — А он сделает это, только если сочтет сие покушением на свою королевскую власть.

— Измена мужу — везде преступление, — несогласно покачал головой Конан. — И это право мужа…

— Я — не вещь, и сама распоряжаюсь собой, — резко сказала Ниам, моментально превращаясь из простой женщины, опьяненной страстью и карнавалом, в королеву. — Что же до измены, то определимся прежде о значении этого слова. Если речь о прелюбодеянии, то только боги мне судьи. Я не люблю Бренна при всем его благородстве и доблести. Если же о предательстве… Да если бы вы хотели убить короля, то все рыцари Мейлаха не остановили бы вас троих! А если у вас планы похитрее… — раздумчиво произнесла она и посмотрела на киммерийца так, что король Аквилонии понял: характер у Ниам потверже меча Ллейра. — Тогда я забуду все, что было сегодня ночью. И ты можешь забыть.

Последние слова были речены без вызова, но сомневаться в их истинности не приходилось.

— Я живу не затем, чтобы забывать, — отвечал Конан. — Если Бренн может спать спокойно… без тебя… пускай спит, — ухмыльнулся киммериец. — Лучшего сторожа, чем я, вряд ли найдешь. Хоть на Материке спроси.

— Пошли, — Ставшее жестким, словно прекрасная маска, лицо Ниам озарилось теплой улыбкой — И приготовься к странностям. Судя по голосу, это принц.

Она без стеснения оперлась на предложенную руку киммерийца, повернула в замке ключ, и они вышли в помещение, вовсе не походившее на те коридоры и галереи, коими проникли сюда давеча.

Впрочем, странности сопровождали Конана всю жизнь, и к ним он был готов более, нежели к обыденности.

В просторной светлой комнате, выходившей тремя довольно широкими стрельчатыми окнами на море, бывшее теперь лазурным и смирным, находились двое.

Один, пожилой жрец — не Дубтах, но лишь на ступень пониже верховного рангом, — восседал на крепком дубовом стуле, составленном из двух полуокружностей, напоминающих очерком песочные часы: нижняя концами дуги опиралась на пол, верхняя же напротив, разрезом была обращена вверх. Она была обита изнутри шелком и снабжена подушкой. Жрец был коротко стрижен, сед, грузен, лицом полон, но без болезненности, на лбу имел залысины, а облачен был в черные одежды.

Но

сидеть спокойно почтенному старцу не позволяли, чем жрец был недоволен вельми. Помеха присутствовала в виде молодого человека — стройного, среднего роста, весьма крепко сложенного и очень недурного собой. Лицом принц походил на Бренна, но в чертах его было больше твердости, подчеркнутости и притягательности. Вьющиеся льняные волосы принца едва не достигали ему до плеч и были убраны простым ремешком. Но манерой держаться и выражением лица сын являлся в значительной степени противоположностью отцу. Весь он был выражением иронии, насмешливости и в то же время какой-то неопределенной рассеянности. Кроме того, принц беспрестанно перемещался по комнате самым непоследовательным образом, и жрецу приходилось без конца оглядываться, выворачивая шею, или ерзать на стуле, чтобы хоть как-то видеть того, с кем он беседовал. Разумеется, старик нервничал и имел все основания для раздражения.

— Принц Кондла, — взывал жрец, тщетно пытаясь уследить за пируэтами принца, кои тот выписывал за его спиной. — Еще раз смею указать вам и смею вас заверить, и это не только мое личное предостережение, но и настоятельная рекомендация иерарха Дубтаха: вам не следует посещать библиотеку в одиночестве и в особенности ночью. Это не только противоречит вековым традициям Най-Брэнил, но и в свете последних трагических событий может навлечь…

— Ночью. Это когда луна? — вдруг спросил принц, на миг замерев и уставив на жреца пристальный, не то вопрошающий, не то смеющийся взгляд, а далее вновь продолжил свои хождения.

— Разумеется, принц, — пропыхтел в очередной, далеко не в первый, по всей видимости, раз сбитый с мысли старик. — Луна бывает ночью, пусть и не всег…

— Эта луна ночью не остановит меня, — не то изрек, не то пропел принц Кондла. Голос у него был звонок, но не тонок, и приятен, без металла. — Кто же прогонит крыс? — неожиданно резко бросил он прямо в лицо жрецу, очутившись внезапно прямо перед ним.

— Кого вы имеете в виду? Что за крысы? На острове нет крыс! В библиотеке, во всяком случае, — огрызнулся жрец, начиная терять терпение. — О каких, наконец, крысах вы все время изволите говорить?

— О, вы не знаете, каковы собой крысы? — удивился принц, и снова не понять было, издевается он, либо выражает себя самым искренним образом. — Это весьма благочестивые твари: они едят себе подобных лишь в том случае, когда хотят есть, в отличие от прочих разумных существ. В ином случае они грызут книги. Беда лишь, что сии прилежные грызуны не обучены грамоте. Так какая польза от них библиотеке, особенно при северном ветре?

— При северном… Что за чушь? При чем здесь северный ветер, наконец? Еще раз вам повторяю: крыс в библиотеке нет. Если ж вы изволите выражаться аллегориями…

— Аллегориями? — словно мячик на лету подхватил реплику старика принц. — Вы правы: говорить, что в библиотеке нет крыс — это, пожалуй, и аллегория. Даже крыса дохнет в такой библиотеке.

— Чем вам теперь библиотека-то наша не угодила? — Жрец еще пробовал уследить за казавшейся безумной мыслью принца.

— Наша? — переспросил принц, делая рукой изящнейший жест извиняющегося. — О, разумеется. Весь мир — библиотека, но наша — образцовая!

— Ну, раз образцовая, так не делайте все, чтобы сделать ее не образцовой! — рассердился вконец запутавшийся жрец.