Хозяин таёжного неба

Лукин Андрей Юрьевич

Вознеся над головой руку со свитками, Подвояр продолжил после небольшой паузы:

– Наш великодушный и справедливейший государь сим указом пожаловал новообретённые земли своим самым достойным боярам. Ваша деревня, как и несколько соседних, отныне приписана сиятельному боярину Хвалогору. С сего дня он будет собирать с вас подати, судить вас и заботится о ваших жизнях. Он в своей милости будет щедро одаривать достойных и сурово карать провинившихся, - Подвояр многозначительно оглядел толпу.
– Вы здесь, в своей замшелой дремучести отвыкли от боярской власти, разучились почитать хозяев, не желаете кланяться тому, кто выше вас по рождению. Но вы скоро всему этому обучитесь, а кто противиться

вздумает, того мы вразумим. И ещё... Среди вас, как нам доподлинно ведомо, имеются весские холопы, кои сбежали сюда противозаконно от исконных хозяев и скрываются теперь, нарушая волю государя нашего. Такие беглые холопы будут отправлены назад в Весь и возвращены своим господам для правого суда. Наш всесветлый боярин Хвалогор, конечно, рад был бы оставить себе всех холопов, но он не желает ссориться с прочими боярами, поэтому намерен честно вернуть беглецов. Скрыться от нас не получится, поскольку, как вам всем ведомо, в чародейных грамотах записан каждый холоп, и обмануть их ещё никому не удавалось.

Толпа угрюмо слушала. Новости, одна хуже другой, падали на их головы, и вся налаженная, спокойная и вполне обеспеченная жизнь рушилась в эти минуты окончательно и бесповоротно. Чуть ли не половина Лосьвы была из беглых, а вторая половина уже успела с первой породниться, переженившись. И теперь надменные жесткосердечные весичи собирались рвать семьи по живому. В толпе нарастал глухой подспудный ропот. Гридни держались настороженно, кое-кто посвистывал нагайками, некоторые даже обнажили клинки.

– Дошёл черёд и до умысливших недоброе смутьянов, - Подвояр обвиняюще указал на Гриняду и его сподвижников. Гоблин в ответ ожёг его злым взглядом.
– Мало того, что они сами осмелились поднять руку на боярских ратников, они такожды подбивали на бунт и прочих жителей деревни. Прощать столь великую провинность мы не намерены, законы государя великовесского снисхождения к бунтующим не дозволяют, посему смутьяны будут примерно наказаны. После долгого размышления пресветлый боярин Хвалогор повелел отмерить пришлому гоблину три десятка тяжёлых плетей, а подельникам его неразумным...
– Подвояр помедлил, затем продолжил с нескрываемым удовольствием, - ...по десятку. Выпорем их немедля и прямо здесь. А вы смотрите и запоминайте. И ежели не желаете, чтобы и по вашим спинам прогулялись плети, чтите и уважайте своего нового хозяина. И помните, что его слово отныне для вас закон. А другого закона более не будет.

Смакла расширившимися глазами смотрел на брата. Тот побледнел, но держался по-прежнему гордо. В толпе загудели громче. Все знали, что Гриняда полез в драку, заступаясь за свою молодую жену (а кто бы не полез?), и все ему откровенно сочувствовали. Прочие сочувствующие, более решительные, стояли теперь рядом с гоблином и за свою решительность должны были получить сполна.

Злость, едкая и колючая, набухала в Стёпкиной груди. Рукоять ножа сама собой прыгнула в ладонь. Встрепенувшийся гузгай рвался в бой. Ему хотелось рубить и кромсать. Ему хотелось восстанавливать справедливость и побеждать врагов. Стёпке тоже этого хотелось. Но он стиснул зубы и засунул руки в карманы. Эклитана пока подождёт. Попробуем сначала решить дело миром, а уж если не получится, то тогда...

– Надобно звать дракона, Стеслав, - горячо дышал ему в плечо Смакла.
– Запорют они Гриняду до смерти. Три десятка тяжёлых - энто верная смерть. Дозволь, я свистну.

– Погоди, Смакла. Я попробую по-другому. Дракона мы всегда успеем позвать. Ты только не суетись и мне не мешай, понял.

Гоблин радостно кивнул, решив, что смелый и отважный демон Стеслав уже что-то придумал. А смелый и отважный демон, честно говоря, ничего ещё не придумал. Одной злости,

пусть даже и очень сильной, всё-таки было мало. Нужно было ещё преодолеть свою нерешительность, никуда, как оказалось, не девшуюся, нужно было заставить себя выйти вперёд. Нужно было сделать всё так, как это получилось в разговоре с князем Всеяром. Но тогда за Стёпкиной спиной стояли суровые тролли, а сейчас - только малолетний гоблин и запуганные жители Лосьвы.

Ему помог сам Подвояр.

– Пресветлый боярин,-объявил он,- желая показать, что суд его справедлив и честен, дозволяет любому желающему уплатить выкуп за преступника и освободить его тем самым от наказания. Желает ли кто-то внести выкуп?

Над толпой повисло тягостное молчание. Все прекрасно понимали, что несколькими кедриками весичи не удовлетворятся и запросят за провинившихся столько, что всем миром не соберёшь. Денег в селе было мало, торговали в основном на обмен, золото видели хорошо, если раз в десять лет, а посему - не миновать мужикам порки, не миновать.

Смакла смотрел на Степана. Он молчал, но взгляд его был оглушительнее любого крика. "Заплати, Стеслав, заплати! Все деньги отдай, всё, сколь у тебя имеется! Или прикажи позвать дракона".

Стёпка вздохнул. Неужели Смакла думает, что деньги для него дороже человеческой жизни? Да он мешок золота подарил бы этим гадам без малейшего колебания, лишь бы выручить Гриняду с товарищами из беды. Мешок с него, понятно, никто не затребует, но пару-другую золотых отдать придётся. Главное, что они у него есть, а ещё главнее то, что можно всё решить без ругани и без драки. Заплатил выкуп - и все довольны. Может быть, даже до дракона дело не дойдёт. По неопытности Стёпка не догадывался, что вся эта история с выкупом затеяна весичами только для того, чтобы заставить деревенских добровольно расстаться со своими накоплениями. И никого не придётся принуждать битьём и угрозами - сами свои ухоронки из подпола выкопают и сами же всё как есть отдадут. Проверено не единожды.

Чуть помедлив, Стёпка сделал глубокий вдох и шагнул вперёд.

– Я желаю внести выкуп.

За спиной в один голос приглушённо ахнула толпа, связанные мужики с надеждой вскинули головы и сразу же вновь повесили, увидев, кто вызвался в их спасители. Малец какой-то приблудный, рази ж хватит у такого денег?

Боярин вздёрнул бровь, оглядел Стёпку сверху-донизу, повелительно кивнул Подвояру, мол, разберись.

– Кто таков?
– подкатился к Степану "управляющий".
– Откель взялся?

– Меня зовут Стеслав, - сказал Стёпка, обращаясь прямо к боярину.
– Я приехал из Летописного замка. Я хочу заплатить за этих людей.

– Кланяться нужно, когда к боярину высокородному обращаешься - свирепо зашипел Подвояр.- Неужто тебя энтому в замке не обучили? Али учителя негодные попалися?

Стёпка досадливо передёрнул плечами. Может быть, и нужно было поклониться боярину, но обстановка совершенно не располагала к тому, чтобы оказывать уважение этим... нежданным гостям. К тому же "если каждому кланяться - голова отвалится". Так, кажется, говорил дядько Неусвистайло. Так что перетопчется боярин, проживёт как-нибудь и без Стёпкиных поклонов.

Хвалогор неторопливо спустился с высокого крыльца, спросил, глядя Стёпке в лицо:

– Из жалости на выкуп решился, али по какой другой нужде?

– Из жалости,- почти не соврал Стёпка.

– Которого из этих негодяев тебе жальчее всего? На кого укажешь?

Оцепенели в ожидании лосьвинцы, перестали, кажется, дышать и приговорённые к порке. Кого выберет незнакомый отрок? Кого он хочет спасти от весских плетей? Впрочем, ясно кого, коли он пришлый, не иначе Гриняду... И дружно всколыхнулись, услышав уверенный ответ: