Хозяин таёжного неба
Шрифт:
– Это Ярохват, - сказал злой Стёпка.
– Это он нарочно такой подарочек тебе оставил. Чтобы я всё равно к ним пришёл. А если не приду, эта гадость тебя удушит. Что делать будем?
Смакла замотал головой. Он не знал. Он боялся. Он не хотел быть задушенным и не хотел возвращаться в неволю.
Стёпка кипел от злости. В который уже раз маги переигрывали его, оказывались подлее и хитрее.
– Вставай, Смакла, - велел он, решившись от отчаяния на крайнее средство.
– Сейчас попробуем избавиться от этой пакости. Есть у меня одно средство. Для начала сделаем вид, что идём в
Они двинулись по берегу. Дракон сопел позади. Стёпка достал свой нож, выбрал удобный момент и рассёк проклятую удавку одним движением прямо на смуглой гоблинской шее, совершив, наверное, не самый обдуманный и, вероятно, очень рискованный поступок. Но уж очень он надеялся на добрую магическую силу чудесного ножа, который людей не ранит, а всё остальное разрезает удивительно легко. Смакла, к счастью, оглянуться не успел, а то решил бы, что демон вознамерился лишить его головы, чтобы избавить бедного гоблина от лишних страданий.
Разрезанный ремешок скакал по песку и извивался, словно гадюка с отрубленной головой. И дико завывал. Это из него вырывались на волю неиспользованные заклинания. Даже удивительно было, сколько злой силы ухитрились запихать в столь невзрачную полоску засаленной кожи. Смакла отбежал подальше и испуганно смотрел на безумную агонию неживого, которое отчаянно не хотело превращаться в совсем мёртвое. Стёпка выдвинул эклитану и принялся яростно рубить коварное порождение весской магии, мстя ей за чуть не задохнувшегося гоблина, за коварство и подлость магов-дознавателей. Удавка успокоилась только тогда, когда от неё остались мелкие кусочки. В последний раз взвыло, звонко лопнуло, пахнуло страхом и смертью - и на этом всё кончилось. Стёпка запоздало испугался и даже обозвал себя безмозглым придурком. Потому что гадские заклинания вполне могли взорваться ещё на шее. И остался бы тогда Смакла без головы.
Теперь понятно стало, отчего почти не охраняемые кандальники покорно тащились в неволю, даже не пытаясь убежать. С такими магическими ремешками на шее никакая охрана не нужна. Сам будешь шагать как миленький в нужном направлении, без плетей и понуканий. На всякий случай оставшиеся от удавки ни на что уже не похожие обрывки мальчишки закопали глубоко в песок и тщательно притоптали. А потом ещё и дракон пару раз наступил, для верности.
На пострадавшей шее остался багровый рубец. И ещё некоторое время гоблин говорил не в полную силу, а сипел, как простуженный. И на дракона он забрался машинально, и после думал, кажется, не о том, что он летит аки птица в поднебесье, а лишь о своём пострадавшем горле. И оказалось, что это даже в чём-то хорошо. Потрясение настолько выбило гоблина из колеи, что ему почти не пришлось пересиливать страх и привыкать к высоте и скорости. Понемногу он пришёл в себя, задышал спокойнее, стал поглядывать по сторонам уже смелее. И - испугался. Стёпка был наготове и чётко ощутил этот момент. Смакла дрогнул, вцепился в дракона, прижался к нему и даже, кажется, глаза закрыл. Стёпка его не трогал: привыкнет, осмотрится, посмелеет.
Так оно и произошло. Любопытство победило, и гоблин - не сразу, в три приёма - принял вертикальное положение. Вниз он пока смотреть побаивался, зато по сторонам
– Что опять не так?
– не выдержал наконец Стёпка.
– Чего потерял?
– Мы это... Стеслав. Не узнаю я чевой-то берег-то, - признался гоблин.
– Не такое всё здеся.
– Какое такое не такое?
– очень понятно спросил Стёпка.
– Кажись, не наша энто река. Кажись, не Нижняя Окаянь. Попутал я, видать.
– Вот тебе и раз!
– удивился Стёпка.- Это что же получается, что мы не туда летим? Заблудились, да? И что теперь делать?
– Я не ведаю, - покаялся гоблин.
– Поспрошать надоть кого-нито. Я хутор внизу видал.
– Ну, это можно, - согласился Стёпка.
– Только возвращаться неохота. Щас ещё кого-нибудь увидим на берегу, тогда и поспрошаем.
– А эвон тайгари рыбу удят, - показал Смакла на двух сидящих в утлой лодочке мужиков.
– Дрэга, вниз!
Когда дракон опустился на берег, рыбаки бросили удочки, схватились за борта и испуганно уставились на огромного зверя. Пожалуй, только то, что на драконе прилетели обычные мальчишки, и удержало их от заполошного бегства.
– День добрый!
– крикнул Стёпка, подойдя к воде.
Рыбаки неуверенно покивали в ответ лохматыми головами. Это были обычные тайгари, прожаренные солнцем, бородатые и несуетливые. У одного борода потемнее, другой почти лысый, не иначе отец с сыном.
– Далеко ли до Горелой Кечи?
– крикнул Стёпка.
– Чаво?
– рыбаки недоумённо переглянулись.
– Да вы не бойтесь. Наш дракон вас не тронет. Он на людей не бросается. Нам Горелая Кеча нужна. Но мы кажется, заблудились.
– Нету здеся никакой Горелой Кечи, - приободрился лысый. Уверился, что от незнакомых мальцов беды не будет, плечи расправил.
– Здеся ж гоблины, почитай, и не живут. А наша деревня прозывается Заливаевка. Из Заливаевки мы. А самые ближние гоблинские хутора от нас вёрст за двадцать на полувосход.
– Почему не живут?
– встрял Смакла.
– А куды ж они подевалися?
– Дык это... Дык и не было ж их, - развёл руками рыбак.
– А как ваша река называется?
– спросил Стёпка, догадываясь уже, в чём дело.
– Нижняя Окаянь?
Рыбаки опять переглянулись и дружно помотали головами:
– Веренга энто.
– Как Веренга?
– опешил гоблин.
– Почему Веренга?
Рыбаки заулыбались:
– Однакоче приплутали вы, мальцы. До Нижней Окаяни отсюдова неделя верхами, ежели напрямик. Энто дракон вас так далёко умотал, али сами?
– Сами, - Стёпка оглянулся на Смаклу.
– И что теперь делать? Как твою Кечу искать? В какую сторону лететь? Эх, была бы карта этого вашего улуса!
Рыбаки подплыли поближе. Лодка у них была с виду совсем неустойчивая, широкая и плоская. Под ногами на дне били хвостами большие рыбины.
– Вам ежели, скажем, на Нижнюю Окаянь нужно, - посоветовал тот, что помоложе.
– Тогда вам до Усть-Лишая добираться следоват, а оттедова по Лишаихе до Вурдалачьей излучины. Окаянь вашу никак не минуете. Она как раз там в Лишаиху и впадат.