Хозяйка Англии
Шрифт:
Матильда промолчала. Ее суженый со свитой прибыл в Руан неделю назад для участия в предсвадебных торжествах. Жоффруа и нескольким его товарищам король оказал честь, лично посвятив их в рыцари, для чего провели пышную церемонию. Затем Жоффруа получил меч и щит с львятами и золотыми листьями на небесно-лазоревом фоне. Он прекрасно показал себя в верховой езде и владении оружием, а также проводил немало времени, уединившись со своим отцом. С невестой же, напротив, жених не провел ни минуты помимо того, что требовали празднества, и это вызывало в ней смешанные чувства: и недовольство,
Отец задаривал ее драгоценностями и одеждой, лошадьми, ловчими птицами, сундуками с серебром. Лишь одно слово – и он дал бы ей любое сокровище мира, но никаким богатством не искупить того, к чему он ее принуждает. Она понимала: такой милостью отец не пытается загладить свою вину перед ней, поскольку, с его точки зрения, он ни в чем не провинился перед дочерью. Скорее, эти дары были наградой за ее послушание и одновременно демонстрацией всему свету его щедрости.
В предстоящие четыре дня свадебный кортеж преодолеет сто двадцать миль до Ле-Мана, где и состоится бракосочетание в величественном соборе в присутствии всей анжуйской знати.
– А вы бы согласились оказаться на моем месте? – спросила она Аделизу.
– Если бы такова была моя судьба, то да, – ответила та. – Вы должны верить, что все получится. Улыбнитесь, и на сердце у вас станет веселее.
Матильда изогнула губы:
– Но это было бы ложью.
– Это ваш долг, – бросила Аделиза более резким тоном. – Думаете, что в моей жизни все легко, поскольку я всегда мила и довольна? Вы представить себе не можете, как трудно порой мне приходится. Но я улыбаюсь, потому что я королева и потому что Господом Богом данная мне роль – помогать и поддерживать вашего отца. Когда я смотрю на жизнь в таком свете, мое служение становится наградой, а не бременем.
Матильда отвела глаза и промолчала, так как знала: никогда она не смирится с тем, что ее мужем станет этот кичливый мальчишка. И это после того, как она была супругой настоящего мужчины, достойного и прославленного. Мачехе не понять. Как же тосковала молодая вдова по своей жизни в Германии! Здесь все как будто против нее и считают этот брак завидной участью для любой женщины, а в ее нежелании выходить за анжуйца видят лишь капризы вздорной дурочки, которой неплохо бы указать на место. Те, кому ее будущий муж не нравится, либо относятся к числу врагов ее отца, либо преследуют свои цели. Ей не на кого положиться, кроме как на себя, и от этого Матильда чувствовала себя бесконечно одинокой.
Аделиза поцеловала ее.
– Мне пора идти, – сказала она, – надо одеться и проверить, все ли в порядке. А вы, ради своего же блага, подумайте о моих словах.
– Я беспокоюсь о Матильде, – проговорила Аделиза и опустилась на колени на прикроватный коврик из овчины, чтобы снять с Генриха сапоги. Было уже поздно. Они остались вдвоем в опочивальне, которую им отвели в крепости Брионн, где свадебный кортеж сделал остановку на ночь на пути в Ле-Ман.
Ее супруг нетерпеливо отмахнулся:
– Она моя дочь. И знает, чего от нее ожидают, и анжуйский отрок тоже. – Генрих удивленно хмыкнул. – Между прочим, мальчишка уже опытный.
Аделиза начала растирать его стопы.
– И все-таки я не могу не переживать. Для Матильды это такой трудный шаг. – Аделиза с кроткой улыбкой подняла на супруга глаза. – Я очень полюбила ее, и мне будет ее не хватать – не только как дочери, но и как друга.
– Она сможет навещать нас, и вы будете писать друг другу, – буркнул Генрих. – Вы, женщины, любите поболтать, уж я вас знаю. Но у вас есть придворные дамы, есть обязанности королевы и супруги – найдете, чем занять время.
На это жена ответила улыбкой, но, чтобы скрыть печаль в глазах, стала усерднее тереть ноги мужа. Книги и лечебницы для прокаженных, благотворительность и небольшие хартии… У нее нет стремления господствовать над миром мужчин; свое главное предназначение Аделиза видит в том, чтобы быть безупречной королевой и женщиной. И каждый раз, когда после ночного визита Генриха приходят регулы, ее переполняет чувство собственной ущербности.
– И у меня есть вы, милорд.
Генрих притянул ее к себе и поцеловал:
– Здесь и сейчас я признаю, что тоже буду скучать по Матильде, хотя больше нигде не повторю таких слов. Но мне нужно, чтобы она заключила этот брак. Идите же, утешьте меня. Давненько мы с вами этого не делали.
Аделиза беспрекословно отдалась ему, как и подобает послушной супруге. В последнее время они редко делили постель. С любовницами из числа придворных дам Генрих по-прежнему имел частые свидания, но супругу по ночам почти не навещал, словно из-за ее неизменных регулов перестал видеть в этом смысл.
Она знала, что супруг предпочитает пышных, полногрудых дам, тогда как сама она была худенькой, почти без единого изгиба. Когда он приходил, королева всегда принимала его с готовностью, хотя соитие и причиняло боль. К счастью, процесс редко затягивался. Генрих быстро делал свое дело.
Когда он закончил и скатился с нее, Аделиза задалась вопросом: а как это будет для Матильды и Жоффруа? Оправляя на себе одежду, она вспомнила то, что говорила падчерице о разнице между наградой и бременем, и едва не пустила защипавшую глаза слезу.
Матильда посмотрела на левую руку – там не было ни единого украшения, кроме тонкого золотого колечка. Этим утром кольцо надел ей на палец Жоффруа в соборе Сен-Жюльен в Ле-Мане. Великолепие собора разрушило стену, которую женщина возвела вокруг своей души, и она, восхищенная, даже завороженная, слушала мессу, стоя перед алтарем рядом с мальчиком-мужем. Всей душой ощущала она присутствие и сущность Бога, проникалась высшей благодатью – и мучительной болью оттого, что пришлось ей дать здесь, перед лицом Всевышнего, обет слушаться и любить мужа. Она солгала своему Создателю. До чего же нынешнее бракосочетание не походило на свадьбу в Шпайере. Ей казалось, что ее изваляли в грязи.