Хозяйка Эдамленда

Данвилл Джойс

Элис за годы учебы не стала ни большим ученым, ни хорошим кулинаром, равно как и хорошей швеей.

Но последний кусочек полотна чудом сохранился в коробке со всеми учебниками и пособиями. Элис придирчиво осмотрела его и нашла, что он полностью удовлетворяет ее требованиям.

– Этот человек живет только для себя самого и всяких парней, которые с ним работают… – сказала она осуждающе.

Красиво вышитый и вставленный в рамку, этот фрагмент будет хорошо смотреться у него на стене, подумала она, имея в виду Барка Уолша.

Когда

Барк поднялся с рабочей площадки, то увидел, что Элис задумчиво и покорно сидела на веранде, одетая в голубое платье, и вышивала гладью. Наверное, у нее хорошо получалось, судя по сосредоточенному лицу девушки.

Уолш раздраженно нахмурился. Конечно, Барк понимал, что она просто дразнит его. Но это не было явным противодействием и попыткой вызвать его неудовольствие. Все было обставлено мирно и невинно, но только усилило закипавший в нем гнев. Она достигла своей цели, и Барк почувствовал желание подбежать к Элис, вырвать шитье из ее рук и хорошенько тряхнуть эту маленькую негодницу, которая доводила его до бешенства.

Но прежде он решил выяснить, почему на лице девушки появилась легкая хмурая тень.

Когда Альфред позвал всех на чай, она встала и вошла в помещение, Барк последовал за ней и подобрал небольшой квадратик вышивки. На короткий миг усмешка коснулась его губ.

Альфред поставил на стол большой чайник и рядом огромную тарелку с желтым пирогом. Желтый пирог был универсальным блюдом в Эдамленде. Он всегда появлялся во время первого перерыва, во время четырехчасового чая, на ужин и во всех остальных случаях жизни. Большой, слоистый, украшенный иногда виноградом, иногда другими фруктами, но всегда толстый, шафранового цвета и очень сытный.

Элис отрезала себе небольшой кусочек и положила на тарелку. Профессор уронил свою порцию, увлекшись разговором с инженерами, а затем, как это всегда бывало, и вовсе забыл поесть. Барк Уолш с аппетитом ел свой большой кусок пирога и пил чай чашку за чашкой.

– Вы пьете чай, как настоящий австралиец, – заметила Элис.

– Да, австралийцы имеют преимущества в чаепитии, – ответил он на ее реплику.

– Вы всегда все перевернете, что я ни скажу.

– Разве вы ожидали от меня чего-то другого?

Ланс и Пол улыбались ей. Во взглядах многих из мужчин читалось желание заговорить с ней.

«Почему я держусь в стороне от этих людей, – спросила себя Элис, – почему я все время общаюсь с человеком, который только хочет оскорбить и унизить меня?»

– Вы убедились, что я могу делать красивые швы? – спросила она с издевкой.

– Я видел вас с иголкой и ниткой в руках, и вы походили на знатока своего дела, орудующего крюком для мяса. Я вижу, Элис, вы не очень-то искушены в домоводстве, как и в других предметах, преподаваемых в корреспондентской школе.

– Откуда вы знаете?

– Я это прочитал, – ответил он.

– Прочитали?

– В старом письме, которое прислала школьная администрация.

– И вы совали нос в чужие дела? – возмутилась Элис.

– Я

не совал нос в чужие дела, как вы изволили выразиться. Просто ваш отец искал для меня стол. Когда он его нашел, то начал выгребать оттуда старые бумаги. Старое школьное письмо развеселило его бесконечно, и он дал мне его почитать.

– Но вас-то оно уже не развеселило, – сказала Элис. – Вам, конечно, следовало бы сказать: «нас» оно не развеселило.

– Это почему же?

– Разве это не прерогатива королевской семьи? И разве вы не король здесь?

– Не знаю. Я никогда не принадлежал к королевской семье. Но в качестве свергнутой принцессы вы могли бы посвятить меня во все тонкости придворного этикета.

Возникла небольшая пауза, и Элис положила еще кусок желтого пирога себе на тарелку, хотя больше не хотела есть.

– Вы намерены раскрошить весь пирог на кусочки, пока обдумываете достойный ответ? Но я должен вам сказать, что, так как я держу руку на пульсе всего проекта, то сюда входит и этот домашний пирог. Другими словами, мне не нужно здесь бессмысленных растрат.

– Мне запрещено даже есть?

– Конечно же, нет, незачем срывать свою злость на пироге компании…

– Я не срываю зло, просто хочу еще пирога, – упрямо произнесла она.

– Хорошо. Начинайте есть.

– И буду! – ответила Элис.

Барк остался сидеть и смотрел, как она ела огромный кусок пирога, половина которого могла бы насытить проголодавшегося школьника.

Чтобы пропихнуть его, девушке пришлось выпить очень много чая. Она глотала, давилась и снова глотала. Все это время он сидел возле нее. О, как она ненавидела этого человека!

Обед уже начал потихоньку приближаться ко времени полуденного чая. Элис, наконец, покончила с пирогом и отправилась прямиком к себе в комнату.

Профессор был занят с инженерами. Он сказал, что будет работать допоздна. Элис села и начала перелистывать страницы журнала, как вдруг до ее слуха донеслись звуки граммофона. Заслушавшись, девушка заснула прямо на веранде.

В горах темнота наступала очень быстро, и если уж наступала, то настоящая чернильная слепая тьма. Это происходило отчасти оттого, что здесь не было огней – только свет далеких звезд. Но зато каких звезд! Конечно, звезды не такой величины, как она видела однажды на каникулах у Барьерного рифа, но острые, кристально чистые. Не было ни одной звезды, которая сияла бы смутно и расплывчато.

Около нее послышалось какое-то движение. Элис обернулась и увидела мистера Уолша.

Она ждала какого-нибудь саркастического замечания в свой адрес и сознавала, что вполне заслужила это, поскольку сама начала словесную дуэль.

Вместо этого он спросил:

– Вы не скажете, где Южный Крест?

Она нашла две звезды Большой Медведицы, которые находились на одной линии с Полярной звездой, и показала ему на сияющий Крест.

– Это ваш первый визит в Австралию, мистер Уолш?

– Да, мисс Эннан.