Хозяйка Эллиот-мэнора

Лесли Марианна

– На этот раз – да. А если что-нибудь произойдет, когда ты останешься дома одна?

– Тогда оставайся со мной, – тихо попросила она, не убирая ладони с его руки.

Он вздрогнул, словно от удара, затем на миг прикрыл глаза и покачал головой.

– Я не могу, Тори.

– Почему?

Он заглянул в ее широко открытые глаза, и столько в них было растерянности, неуверенности и мольбы, что он застонал от отчаяния. Господи, помоги ему!

Отбросив все сомнения, он подхватил Викторию на руки и понес из комнаты.

– Тебя нужно укутать во что-то теплое и уложить в постель.

– Но у меня пока еще нет других

готовых спален, – слабо запротестовала она.

Фред крепче прижал ее к себе.

– Вот и хорошо. Сегодня ты будешь спать в моей комнате.

В комнате Фреда было тихо и сумрачно. Все острые углы смягчались тенями. Мерцающий свет свечей падал на кровать, накрытую атласным покрывалом, делая ее единственным светлым пятном в окружающем полумраке.

Фред все еще не выпускал ее из рук, и она чувствовала себя так уютно и привычно, словно его объятия – именно то место, где ей надлежит находиться, словно они две половинки единого целого, потерявшиеся когда-то и теперь наконец нашедшие друг друга. То же самое ощущение возникло у Виктории сегодня днем, когда они занимались любовью на берегу. Интересно, он чувствует то же самое?

– Куда ты собираешься меня положить? – тихо спросила она.

– На свою кровать. Ты здорово испугалась, тебе нужно согреться и уснуть.

– А где будешь спать ты?

– Обо мне не беспокойся, где-нибудь устроюсь, вон хоть на кушетке.

Значит, он не собирается лечь вместе со мной и любить меня, с тоской подумала она. Ей так хотелось провести хотя бы эту последнюю ночь в его объятиях, но, как видно, этому не суждено сбыться. Она должна смириться с мыслью, что они никогда не будут принадлежать друг другу.

Виктория посмотрела на Фреда, вложив в этот взгляд всю свою любовь и нежность.

– Позволь, я хотя бы взгляну на твои руки.

Он медленно и осторожно опустил ее на пол, дав ей соскользнуть вниз по своему телу. Тонкая атласная сорочка с кружевным лифом не скрывала, а лишь подчеркивала соблазнительную грудь, мягкие, плавные контуры ее тела.

– Ты можешь простудиться, – хрипло прошептал он.

– Не простужусь, – последовал тихий, словно шелест листьев, шепот.

Ее тихий голос задевал какие-то давно забытые, потаенные струны в его душе. Заглянув в ее глаза, он увидел в них мерцающий отблеск пламени свечей. Он предпринимал отчаянные, титанические усилия, чтобы не послать к чертям свое благоразумие и не заняться с ней любовью.

– Не смотри на меня так, Тори, я просто пытаюсь заботиться о тебе, ничего больше, – умоляюще проговорил он, пытаясь убедить в этом скорее себя, чем ее.

– Я знаю, – грустно сказала она, – но не могу тебя понять.

– А что тут непонятного? Ты впустила меня, совершенно чужого тебе человека, в дом, позволила жить здесь, заботилась обо мне, протянула руку помощи тогда, когда я в этом нуждался. Может, в чем-то я и негодяй, но не могу я отплатить тебе за твою доброту черной неблагодарностью. – Он помрачнел. – Точнее, считал, что не могу, но то, что произошло сегодня на берегу…

– Ни слова больше, – произнесла она, мягко приложив палец к его губам. – На берегу произошло то, чего мы оба хотели. Ты ничем меня не обидел, и я уже говорила, что ни о чем не жалею. Не смей даже думать, что ты обидел меня, а вот если ты вздумаешь извиняться за то, что было между нами, я действительно обижусь.

Виктория

стояла перед ним, такая красивая, мягкая, с рассыпанными по плечам белокурыми волосами и светящимися нежностью глазами. Фред чувствовал, как исходящие от ее тепла волны разрушают его волю, наполняя желанием. Но она привлекала его не только своей красотой и сексуальностью. Еще никогда ему не приходилось встречать женщины настолько открытой, доверчивой и щедрой. Господи, как же он сможет покинуть ее?!

– Пойду помою руки, – пробормотал Фред и поспешно ретировался в ванную.

Оставшись одна, Виктория задумалась над тем, что услышала от него. Значит, Фред винит себя в том, что поступил неблагородно, поддавшись соблазну и уступив своему желанию. Но ведь это и ее желание тоже! Как он может быть таким слепым? Разве он не видит, не понимает, что происходит с ней? Что она готова быть с ним столько, сколько он пожелает, и ни о чем не пожалеет, даже если больше никогда его не увидит? Однако то, что он принес ее в свою комнату, вселяло хоть слабую, но все-таки надежду. Нет, этой ночью она ни за что не позволит ему сбежать от нее, даже если ей придется поступиться гордостью и сделать то, чего она никогда раньше не делала: соблазнить мужчину против его воли.

Приняв решение, Виктория вздохнула с облегчением и улыбнулась победной улыбкой соблазнительницы, уверенной в своей неотразимости. Она сделает это! У него не останется никаких шансов!

Когда Фред вернулся, Виктория спрятала улыбку и попросила его показать ей руки.

– С ними все в порядке, – проворчал он.

– В таком случае я вполне могу на них взглянуть, не так ли? – не унималась она, взяла его за руку и подвела к комоду, на котором стоял подсвечник с горящими свечами.

Она погладила его ладонь, рассматривая каждый палец, ища следы ожогов. Ее прикосновения были легкими, словно крылья бабочки, но от них в его душе поднималась буря.

Чтобы убедиться, что руки Фреда действительно не пострадали, она слегка надавила на ладонь.

– Больно?

Он сглотнул. Больно, только не здесь, подумал он и отрицательно покачал головой.

Так же тщательно она исследовала другую ладонь. Закончив осмотр и не выпуская руки, она легко и нежно погладила костяшки его пальцев.

– Слава богу, что твои руки не пострадали, – с облегчением проговорила она.

– Зато ты могла пострадать, Тори, – упрекнул он ее на этот раз мягко. – Это чересчур. Ты беспокоишься о доме больше, чем о себе.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – улыбнулась она уголками губ.

– Нисколько. Пожар не шутка, Тори. Ты подвергала себя огромной опасности. – Фред ласковым жестом погладил ее щеку. – Как представлю, что огонь мог сделать с этой прекрасной кожей… – Он сглотнул, чувствуя, как у него перехватило горло от страха за нее.

– Если ты так беспокоишься обо мне, значит, я тебе небезразлична, да?

Она и сама уже знала ответ на этот вопрос, но хотела услышать от него.

Фред отдернул руку. Безразлична? Неужели она не видит, что делает с ним? Он слишком хорошо помнил, что произошло на берегу. Его тело изнывало от желания вновь обладать ею. Но он не мог позволить себе думать об этом, иначе снова утратит контроль над собой, чем только усугубит ее страдания и свое чувство вины. Он и так уже совершил ошибку, приведя ее в свою комнату. Но что ему оставалось делать?