Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!
Шрифт:
А остальные? Ладно. Разберусь со временем.
— Пойдемте, — улыбнулась я, крепче обнимая своего маленького заложника.
Как я и предполагала — расчет оказался верным. Дети, привыкшие держаться вместе, последовали за мной.
Маленькая победа есть.
— Няня Урсула, — позвала я, подойдя ближе и заговорщицки наклоняясь к ней. — Могу я на тебя рассчитывать?
— Уезжаем отсюда, ласточка? — обрадовалась няня, и ее побледневшее от страха лицо тут же порозовело. — В монастырь? Ой, счастье-то какое!
— Не совсем. Но у меня к тебе будет просьба.
Мы с детьми вернулись в столовую, и я постаралась держаться непринужденно — ну, по крайней мере, не обводить ежесекундно взглядом комнату, чтобы убедиться: никто не сбежал.
Пятеро детей. Ладно, ерунда. Я работала в группах по двадцать человек. Справлюсь!
— Садитесь? — предложила я. — Наше знакомство как-то не задалось. Начнем с начала.
Для других ребятишек я бы обязательно придумала игру, чтобы им было весело, но судя по напряженным взглядам, можно даже не заикаться об этом. Ладно! Попробуем поговорить как взрослые.
У меня есть минут десять до того момента, как мои разговоры перестанут быть интересны.
— Меня зовут Иви. Я новая управляющая этим приютом. Долорес с этого дня здесь не работает. Пока я буду исполнять роль и воспитательницы тоже, а потом — мы кого-нибудь найдем.
Но это не точно. Если здесь все относятся к детям, как Долорес... то лучше не надо никакой воспитательницы, сама справлюсь.
— Почему? — спросил русоволосый мальчик лет семи.
Они с русоволосой девочкой, которая держала на руках рогатую малышку, были близнецами и внешне выглядели как обычные дети. Интересно, какой у них дар? Хотя, если говорить на языке этого мира, — что с ними не так?
— Что — почему?
— Почему Долорес здесь больше не работает? — уточнила его близняшка.
Потому что она жадная ворюга и чокнутая садистка.
Но я все-таки была педагогом по образованию и знала, что правду детям лучше выдавать порциями.
— Потому что она плохо справлялась со своими обязанностями, — честно ответила я.
— Почему? — снова спросил мальчик.
“Па-и-му” — передразнила его девочка с рожками и весело гикнула.
Малышка с желтыми совиными глазами, которая прижималась к моему боку и не выпускала из рук фрукты и пирог, тоже вопросительно посмотрела на меня.
Я растерялась и запоздало поняла, что для детей обращение Долорес не было чем-то необычным. Для них оно было — нормальным. Может, в какой-то степени даже милосердным: у них хотя бы была крыша над головой и какая-никакая еда.
Кстати, об этом. Я потянулась к стоящей посреди стола кастрюле с кашей. Она уже успела затвердеть и окончательно перестала быть пригодной для употребления. Это вообще каша? Больше похоже на вареную шелуху. Ладно.
Как объяснить, что теперь все будет по-другому? Слова здесь вряд ли помогут, так что
— Я хочу, чтобы это место было для нас всех домом. Хочу, чтобы мы стали семьей. — Я замолчала, а потом добавила неожиданно честно: — Мне, как и вам, некуда пойти. Мой дом теперь здесь.
Дети выразительно переглянулись между собой — те, что постарше. Малыши в это время тащили в рот зачерствевшую кашу, которая так и осталась разложенной по тарелкам.
Да куда же няня Урсула запропастилась?
— Скажете что-нибудь?
Тишина.
— Я не буду ругаться, — пообещала я, снова обведя детей взглядом.
Ну, разве что если они начнут совать пальцы в местный аналог розеток. Или раздобудут где-то самогон и начнут пробовать раньше, чем им стукнет восемнадцать.
— Мы не семья, — возразила темноволосая девочка, глядя на меня исподлобья.
— Почему? — спросила я.
— Потому что мы уроды, — ответил мальчик постарше.
— Неблагие.
— Мы отродья преисподней и попадем в ад! — радостно заявил белобрысый малыш и с аппетитом откусил от куска каши.
Буквально. От куска, потому что засохшую кашу Долорес от камня отличало только... ничего, пожалуй.
Девочка, которая все время держала на руках малышку с рогами, вдруг подала голос. Он оказался тихим и шелестящим.
— Пожалуйста, скажите, что нам делать, леди Иви, — проговорила она, опустив взгляд. — Чтобы не заслужить наказание.
Дети притихли и дружно уставились на меня с плохо скрываемым страхом. Ох, да чтоб его! Как же сложно было видеть это выражение на их личиках!
Конечно, я бы могла им пообещать, что “никаких наказаний”, но это же дети! Лишение сладкого, в конце концов, тоже наказание.
— Не вредить друг другу, мне и няне Урсуле, вы с ней еще познакомитесь, — начала я с главного. — Слушаться меня. — В идеале, но я не была наивной. Послушные дети — нонсенс! В любом случае, упомянуть об этом стоило. — А еще я хочу, чтобы вы говорили мне о том, что вас беспокоит. Пока все.
Темноволосая девочка вскочила. Я нахмурилась.
— Да?
— Ты все врешь! — выпалила она, и мое лицо пощекотал ветер. — Хватит врать!
— Мелисса! — зашипела на нее вторая девочка и обернулась ко мне: — Простите, леди Иви, она просто…
— Все хорошо, — отмахнулась я. — Продолжай.
Темноволосая девочка насупилась, а потом продолжила:
— Ты все врешь! Никто не на нашей стороне! Нас ненавидят! Мы отбросы! А вы, леди…
— Что?
Девочка набрала в грудь побольше воздуха:
— А то, что вы-то — нормальная! Мы вам и всем остальным только мешаем! Лучше бы нас вообще не было! Какая же мы семья?
Она замолчала. Дети молчали тоже, но старшие явно казались согласными. Малыши от испуга притихли.