Храм Фортуны

Ходжер Эндрю

Он чуть было сгоряча не отказался, но потом только слабо прошептал:

— Слушаюсь, госпожа. Располагай моей жалкой жизнью, как считаешь нужным.

Ливия чуть усмехнулась одними губами.

— Чего ты скис? Тебя ведь еще не хоронят. Не беспокойся, я все продумала и организовала безупречно. О награде и говорить не буду — в случае успеха ты станешь настоящим богачом. Так что, соберись и хоть раз оправдай мое доверие.

Из дальнейшего разговора Никомеду стало ясно, что ему предстоит прибыть в ставку Постума, назваться там делегатом от римских ремесленников и торговцев и уверить молодого Агриппу,

что те только и ждут его прибытия в столицу. В подтверждение этих слов Ливия снабдила его несколькими письмами. Часть из них была мастерски подделана в канцелярии императрицы, а остальные оказались подлинными: Ливия вызвала к себе нескольких зажиточных граждан, пользовавшихся авторитетом в городе, и предложила им — в интересах государства — написать Постуму письма с призывом прибыть в Рим.

Те недолго колебались. Они поняли, что императрица ведет какую-то игру, но не стали допытываться, какую именно. Ведь они и сами начали уже всерьез опасаться, что если неуправляемая «армия» Агриппы войдет в город, то многим уважаемым и богатым людям не поздоровится — бандиты и разбойники под любым предлогом разграбят их имущество и дома.

Короче, они выполнили настоятельную просьбу Ливии и удалились, стараясь больше не думать об этом. А Никомед поспешно сбрил бороду, перекрасил волосы, уселся в карруку и помчался по Остийской дороге.

Так он очутился в ставке Постума и был допущен к самому Агриппе.

— Ну, что там у тебя? — нетерпеливо бросил тот, когда грек вошел в комнату, волоча с собой объемистую кожаную сумку.

— А его обыскали? — спохватился Курион.

— Да, трибун, — ответил слуга. — Оружия нет, одни письма.

Курион удовлетворенно кивнул. Тут следовало соблюдать осторожность — ведь Ливия вполне могла и убийц подослать.

— Господин, — торжественно возвестил Никомед (свою речь он репетировал всю дорогу), — я пришел к тебе как посланец от римских граждан! Мы все ждем, когда ты придешь и освободишь нас от когтей тирана! Мы, как один человек...

— Подожди, — перебил Постум. — Говори толком. Эту трескотню оставь для других.

— Вот! — воскликнул Никомед и бросил к ногам Агриппы свою сумку. — Лучшие люди города шлют тебе свои поздравления и умоляют прибыть в столицу, дабы поддержать их морально в великом деле борьбы за справедливость...

— Перестань! — рявкнул Курион. — Тебе же сказали: говори по существу.

Никомед, очень довольный тем, что его никто не распознал и, кажется, ни в чем не подозревает, набрал в грудь побольше воздуха и заговорил:

— Господин, я и многие мои товарищи — уважаемые люди Рима — готовы поддержать твое справедливое дело. Мы готовы всеми силами и средствами помочь тебе. Вот, посмотри, — он показал рукой на сумку. — Там письма от твоих верных подданных.

Никомед вытряхнул на пол кучу пергаментных свитков и навощенных дощечек и стал перебирать их, громко комментируя:

— Это от мясников с Форума Боариума, это — от ювелиров из Аргентарского квартала, вот пишет староста торговцев керамикой, вот глава цеха оружейников...

— А почему эти в высшей степени достойные люди сами не приехали сюда? — подозрительно спросил Курион.

Агриппа пока молчал, пребывая в состоянии эйфории от такого пылкого выражения народной любви. Он всегда был легковерен

и падок на лесть.

— А потому, благородный трибун, — ответил Никомед торжественно, — что они боятся. Ведь если власти узнают, что они ездили в Остию, то ой-ой-ой что может случиться. Они тревожатся за свои семьи, за свое имущество. К тому же, — грек помолчал, опасливо косясь на Постума, — ходят слухи, что тут вовсе не ты, господин, а какой-то беглый раб...

Агриппа нахмурился. Никомед всплеснул руками.

— Ну, я-то знаю, я сразу тебя узнал, достойнейший, но вот другие... В общем, вчера, когда мы собрались вместе, все решили: пусть Гортензий — это я, господин — поедет в Остию и предстанет перед нашим будущим цезарем. Пусть он на коленях попросит его посетить Рим и показаться своим верным слугам. А уж тогда мы охотно поможем ему и людьми, и оружием, и деньгами. Мы только хотим, чтобы он поговорил с нами и пообещал свое покровительство. Так решили мы вчера на собрании самых уважаемых купцов и ремесленников. И теперь, господин, я у твоих ног жду ответа.

И Никомед бухнулся на колени, с мольбой протягивая руки к Постуму. Он разгадал его тщеславную натуру, и умело играл на этом.

— Ну, что скажешь? — Агриппа повернулся к Куриону, в его голосе звучало торжество. — Видишь, поддержка нам обеспечена. А вы все чего-то боитесь!

Офицер скептически покачал головой.

— Я бы не стал полагаться на римских купцов и ремесленников. Это такая публика, что могут предать в любой момент. Да и глупо было бы безоговорочно верить словам незнакомого человека. — Он бросил на Никомеда такой взгляд, что тому стало не по себе. — Где гарантия, что это не ловушка, что все это не выдумала достойная Ливия, чтобы заманить тебя в капкан?

Агриппа несколько поостыл.

— Что ж, может, ты и прав, — задумчиво сказал он и повернулся к Никомеду. — Где я должен встретиться с твоими почтенными товарищами? Ведь ты же понимаешь — на Форуме мне выступать пока рано.

— Конечно, господин, — оживился грек. — У нас есть надежное место. Я здесь для того, чтобы проводить тебя. А если ты мне не веришь, — добавил он обиженно, — то можешь убить, как собаку.

И Никомед прослезился.

— Ладно, — сказал Курион. — Это надо обсудить. Дело может оказаться стоящим — поддержка горожан нам очень нужна, но и рисковать нельзя. Ведь если ты, Марк, попадешь в руки Ливии — все пропало, да и нас перебьют. Я не хочу отдавать моих моряков на расправу преторианцам.

— Хорошо, — согласился Постум и махнул Никомеду. — Иди, подожди там. Я сообщу тебе, что передать достойным римским гражданам.

Грек торопливо вышел. С первой частью задания он справился неплохо — пробудил в Агриппе интерес к поездке в столицу. И если этот осторожный трибун не отговорит его, то Постум обязательно поспешит в Рим. И попадет в сети...

Когда они с Курионом остались в комнате вдвоем, Агриппа возбужденно вскочил на ноги.

— Надо ехать, Секст, — воскликнул он. — Смотри, как все удачно получается. Если мне удастся завоевать доверие римлян — а мне это удастся — то ни преторианцы, ни городская стража не смогут нам помешать. Гвардейцев в столице всего-то две когорты, людей префекта города тоже немного. Надо спешить, пока из Далмации не вернулся Сеян со своим отрядом.