Храм Миллионов Лет
Шрифт:
Храм Миллионов Лет… Какая неожиданность! Раньше это казалось ему совершенно недоступным! Но он должен успокоиться и действовать очень быстро, не теряя ни секунды, говорить то, что надо, и уметь смолчать.
Его пост, пост второго жреца, позволял ему свободно распоряжаться продовольствием, которое служило разменной монетой, и, если нужно, вычеркивать кое-что из описи. Так как он был и смотрителем за писцами, он ничем не рисковал.
Не было ли это лишь мечтой, имел ли он возможность довести свое дело до конца? Верховный жрец и Фараон вовсе не такие наивные. При малейшей
Расположившись в получасе ходьбы от Карнака, Луксор был соединен с огромным храмом Амона длинной аллеей, украшенной по краям сфинксами. Используя архивы Жизни, которые содержали тайны земли и неба, и читая книги Тота, Бакхен составил план, позволяющий увеличить Луксор, в соответствии с желанием Фараона. Работы продвигались очень быстро. К храму Аменхотепа III был добавлен огромный двор со статуями Рамзеса — пятьдесят пять метров в ширину и сорок восемь метров в длину. Перед красивым решетчатым пилоном, ширина которого была шестьдесят пять метров, располагались гиганты, охраняющие храм, а рядом возвышалось два обелиска, устремленных в небо высотой около двадцати пяти метров, которые прогоняли злые силы.
Прекрасный песчаник, стены, покрытые электрумом, серебряный порог — все это сделает Луксор настоящим шедевром. Мачты со знаменами будут приветствовать богов.
Однако то зрелище, которое Бакхен наблюдал уже около часа, повергало его в отчаяние. Прибывшая из Асуана баржа, метров семьдесят длиной, которая перевозила первый обелиск, разворачиваясь посреди Нила, попала в водоворот, который не был отмечен ни на одной навигационной карте. Моряк, который постоянно измерял глубину реки специальным шестом, чтобы избежать мелководья, слишком поздно увидел опасность. На тяжелом корабле из смоковницы началась паника, рулевой сделал неверный маневр. В момент, когда он упал в воду, один из двух штурвалов сломался, а второй оказался заблокированным.
Из-за нескоординированных действий, груз на барже потерял равновесие. Двухсоттонный монолитный обелиск пошатнулся и сломал опоры, которые поддерживали его. И вскоре гигантский блок из розового гранита начал угрожающе раскачиваться над рекой.
Бакхен сжал кулаки и заплакал.
Это кораблекрушение было непоправимым провалом. Можно сказать, что потеря обелиска была равносильна гибели многих людей. Наверное, он слишком поспешил, приказав барже отправляться, не дождавшись начала паводка. Бакхен считал себя выше законов природы, поэтому пренебрег той опасностью, которая теперь заставила весь экипаж бежать.
Четвертый служитель Амона охотно бы отдал жизнь, чтобы помешать этой аварии. Но корабль раскачивался все больше и больше и уже начал разрушаться. Обелиск был великолепно сделан и блестел под лучами солнца. Но теперь ему было суждено исчезнуть в глубинах Нила.
Какой-то человек на берегу отчаянно жестикулировал. С огромными усами, в каске и с оружием, он что-то яростно кричал, но его крики уносил сильный ветер.
Бакхен заметил, что он обращается к пловцу, умоляя его вернуться. Но пловец не останавливался
Перестав вертеться на одном месте, корабль постепенно начал двигаться параллельно берегу. Воспользовавшись попутным ветром, рулевой смог преодолеть опасный водоворот, и вскоре с помощью гребцов они окончательно восстановили прежний курс.
Когда баржа причалила, десятки каменотесов приступили к выгрузке обелиска.
Когда их неизвестный спаситель появился на верхушке трапа, Бакхен узнал его. Рамзес, Фараон Египта, рисковал своей жизнью, чтобы спасти каменную стелу, которая пронзит небо.
Глава 46
Шенар ел по шесть раз в день, поправляясь на глазах. Он всегда так поступал, когда терял надежду на победу, и копил силы, чтобы взять реванш. В этом он находил успокоение и ненадолго забывал о строительстве новой столицы и о невероятной популярности Фараона. Даже Аша не мог вселить в него надежду. Естественно, ведь раньше он использовал доводы побежденного: власть Рамзеса не безгранична, энтузиазм первых месяцев правления сменится многочисленными трудностями на его пути… Но время шло, а ничего конкретного не сбывалось из многообещающих предсказаний. Хетты, казалось, были поражены и напуганы чудесами, совершенными молодым Фараоном.
Короче говоря, дела шли все хуже и хуже.
Шенар ожесточенно пожирал жареную гусиную ножку, когда ему доложили о визите Меба, бывшего правителя иностранных дел, место которого он занял. Меба поверил в свое время Шенару, который утверждал, что только Рамзес повинен в новых назначениях.
— Я не хочу его видеть.
— Он настаивает.
— Отправьте его.
— Меба говорит, что у него есть информация, касающаяся лично вас.
Бывший вельможа не был ни хвастуном, ни интриганом. Вся его карьера всегда держалась на осторожности.
— Ну хорошо, впустите.
Меба совсем не изменился: широкое лицо, уверенный вид, нейтральный голос, лишенный всякой выразительности. Чиновник, привыкший к удобствам, так и не узнал причины своей отставки.
— Спасибо, что согласились принять меня, Шенар.
— Визит давнего друга — это большая радость. Хотите есть или пить?
— Немного прохладной воды.
— Ты отказываешься от вина или пива?
— С тех пор, как я потерял свое место, меня мучают сильнейшие головные боли.
— Мне очень неприятно быть некоторым образом причиной такой несправедливости. Пройдет время, Меба, и, может быть, для тебя найдется высокий пост.
— Рамзес не тот Фараон, который будет оглядываться назад. Всего за несколько месяцев он достиг невероятных успехов.
Шенар впился зубами в гусиное крылышко.
— Я уже было смирился с этой несправедливостью, — продолжал Меба, — до тех пор, пока ваша сестра Долент не познакомила меня с одной очень необычной личностью.
— Его имя?