Храм Миллионов Лет
Шрифт:
— Ты забыл, что Рамзес — Фараон?
— Рамзес — тиран. Он насмехается над Богом единым и заботится лишь об укреплении своей власти.
— Уважай эту власть, так будет лучше. Рамзес — мой друг, и я строю его столицу.
— Я ценю доблесть и честь, уважаю твои чувства и твою верность другу. Но тебя терзают сомнения, Моисей, ты страдаешь. Твое сердце отказывается принимать это царствование, и ты веришь, что придет царствие Божие.
— Ты бредишь, Офир.
Во взгляде ливийца промелькнуло упрямство.
— Будь честен с самим собой, Моисей, прекрати обманывать себя.
— Ты
— Почему бы и нет? Мы совершаем одни и те же ошибки и верим в одни и те же идеалы. Объединив наши усилия, мы изменим эту страну и будущее ее жителей. Ведь хочешь ты этого или нет, Моисей, ты — вождь своего народа. Под твоим руководством они уничтожат своих противников. По твоему приказу они объединятся.
— Еврейский народ подчиняется Фараону, а не мне.
— Это тиранство, я его ненавижу! И ты тоже.
— Ты ошибаешься: у каждого свои задачи.
— Твоя состоит в том, чтобы привести свой народ к правде, а моя — восстановить истинную веру, возведя на трон Литу, законную наследницу Эхнатона.
— Перестань говорить глупости, Офир! И прекрати подстрекать к восстанию против Фараона, эта затея обречена.
— Ты знаешь другой способ установить истинную веру? Когда знаешь правду, надо уметь за нее сражаться.
— Лита и ты! Вдвоем против всех! Это же смешно.
— Ты действительно думаешь, что мы одни?
Моисей, казалось, был заинтригован.
— Это очевидно…
— Со времени первой нашей встречи ситуация сильно изменилась. Сторонников нашей веры гораздо больше, чем ты себе можешь представить. Сила Рамзеса — лишь иллюзия, и не более того, ловушка, в которую он сам когда-нибудь попадется. Значительная часть знати этой страны пойдет за нами. Ты, Моисей, откроешь этот путь.
— Я… Почему я?
— Потому что у тебя есть способности, ты можешь повести нас за собой, возглавить наше движение за истинную веру. Лита должна оставаться в тени до определенного момента, а я — простой смертный и не имею такого влияния. Твой голос станет для многих откровением, он будет услышан!
— Кто ты на самом деле, Офир?
— Простой верующий, и так же, как Эхнатон, убежден, что после Египта вера в единого Бога распространится во всех странах и нациях.
Моисей должен был бы давным-давно выпроводить этого безумца, но его речь точно околдовала Моисея. Офир говорил то, что уже не раз приходило в голову самому еврею. Однако эти идеи были настолько пагубны, что он отказывался доверять им.
— Твой план обречен, Офир, у тебя нет никаких шансов выиграть!
— Время течет вместе с нами, Моисей, и оно снесет все на нашем пути. Встань во главе еврейского народа, верни этим людям родину. Они должны свободно поклоняться нашему Богу. Лита будет управлять Египтом, а мы станем ее союзниками. Этот союз станет очагом, где зародится правда для всех народов.
— Это всего лишь мечта.
— Ни ты, ни я не мечтатели.
— Я повторяю: Рамзес — мой друг, и он мне доверяет.
— Нет, Моисей, он не друг тебе, он твой злейший враг. Тот, кто подавляет истину.
— Уходи прочь, Офир.
— Подумай над моими словами и приготовься действовать. Мы увидимся скорее,
— Не рассчитывай на это.
— До свидания, Моисей.
Еврей не спал всю ночь.
Слова Офира волновали и возникали в его памяти, принося с собой страхи и сомнения. Хотя Моисей боялся себе в этом признаться, но эта встреча была то, чего он на самом деле давно ждал.
Лев и желтый пес лениво развалились на земле, только что полакомившись куриными косточками. Удобно устроившись под тенью пальмы, Рамзес и Нефертари любовались красотами Фив. Не без труда Фараону удалось уговорить Серраманна отпустить его на прогулку. Но разве Боец и Дозор — это не лучшие из всех защитников и телохранителей?
Из Мемфиса пришли прекрасные новости. Малышка Меритамон, дочь Рамзеса и Нефертари, очень быстро поправлялась, благодаря молоку своей кормилицы, и к ней уже приходил ее брат Ка, с которым старательно и очень охотно занимался лучший из воспитателей. Красавица Изэт очень обрадовалась тому, что у Рамзеса родилась именно дочь, и с большой теплотой думала о Нефертари.
Ласковые и мягкие лучи заходящего солнца нежно позолотили кожу Нефертари. Звук пастушьего рожка разлился в прозрачном воздухе: это погонщики наигрывали свои мелодии, возвращаясь с пастбищ. Ослы с тяжелыми грузами уныло плелись к фермам. Солнце на западе было похоже на спелый апельсин, тогда как утром в горах оно казалось розоватым яблоком.
Резкость и терпкость летнего дня отступали перед нежностью и мягкостью вечерней прохлады. Как прекрасен был Египет, украшенный золотом и зеленью, серебром Нила и огнем заходящего солнца! Как прекрасна была Нефертари, одетая в тонкое платье из прозрачного льна! Ее хрупкое и прекрасное тело издавало пьянящий аромат, лицо было спокойным и серьезным, в ней чувствовались благородство и чистая душа.
— Смогу ли я быть достойным тебя? — спросил Рамзес.
— Какой странный вопрос…
— Иногда ты мне кажешься такой далекой от этого мира, от его мерзостей, от царского двора с его сплетнями и от наших будничных дел.
— Я не справляюсь со своими обязанностями?
— Наоборот, ты не допускаешь никаких ошибок, как будто всегда была царицей Египта. Я люблю тебя и восхищаюсь тобой, Нефертари.
Их губы слились в нежном поцелуе.
— Еще в детстве я решила не выходить замуж, жить в уединении, в храме. Я не испытывала ни отвращения, ни привязанности к мужчинам. Они казались мне узниками своего честолюбия, делающего людей слабыми. Но ты, ты был выше всякого честолюбия. Твоя судьба выбрала тебе путь. Я восхищаюсь тобой и люблю тебя, Рамзес!
Оба они знали, что у них была одна-единственная мечта и что никакие испытания не разрушат ее. Создавая вместе Храм Миллионов Лет, они исполнят свой первый магический акт. Храм станет источником жизни.
— Не забывай о своем долге, — напомнила она.
— О каком?
— Родить сыновей.
— У меня уже есть один.
— У тебя должно быть несколько сыновей. Ведь ты можешь пережить некоторых из них.
— Почему наша дочь не сможет быть нашей преемницей?
— Астрологи сказали, что она будет мечтательной так же, как и малыш Ка.