Хранитель времени
Шрифт:
Никто не кричал. Даже я. Зрители молча расходились. У каждого, кроме меня, в руках были тяжелые пакеты, некоторые навьючились рюкзаками.
– Этот не тот мир, – вдруг поняла я с ужасом.
Разница была заметна сразу. Целеустремленность и осмысленные взгляды. Спешка. Больше похожая на бегство. Никакого благостного слабоумия. Никакого робкого счастья в глазах. Скорее – деловитая ожесточенность.
Впервые мне не захотелось фотографировать, хотя фотик привычно видел на шее.
– А что случилось? – решилась я на вопрос.
Вместо ответа от
В продуктовых магазинах и кафе выбиты почти все стекла. Они блестят на асфальте и скрипят под ногами.
Лето. Такое же жаркое, как и у нас. Передо мной – полуподвальный магазин мехов. Из него вырываются люди в шубах. Даже старый дед плетется по ступенькам в норке с оторванным рукавом, придерживает его, наверное, пришьет, когда доберется до дома.
Машин на проезжей части почти нет. Стоят вереницы троллейбусов. Один экскурсионный автобус перегородил перекресток у Гостиного двора. Вовлеченная общим потоком я вваливаюсь в ресторан и после получасового боя оказываюсь со скатертью, углы связаны вместе, а внутри лежит что-то жирное. Надеюсь не труп повара. Я даже не знаю, кто всучил мне это счастье прямо в руки. Теперь я как Дед Мороз, на спине мешок, довольно увесистый. Еле заметно пахнет курой и чем-то копченым.
– Лучше я домой пойду, – мне и, правда, хотелось домой.
Драка, еще одна, через трупы перешагивают, не рассматривая. Иногда мертвыми оказываются даже дети. У метро, на площади трупов так много, что мне кажется, что только что был расстрел демонстрации. Но, ни военных, ни террористов не видно.
– Мука, тушенка и спички. Лекарства. Меняю на бензин!
Крепкий пожилой дядька стоял на углу, безнадежным голосом повторяя эти выкрики.
Наверное, предлагаемые товары он считал самыми ценными после бензина.
– Идиот. Тут даже топливо для зажигалок разобрали. А толку-то. Нужно брать руки в ноги и валить из города.
– Говорят, на заправках еще осталось. Но ничего не работает. Ведрами его черпают, да?
– Правительство давно улетело. Никого тут нет.
– Вчера на окраине что-то взорвали. Вы не знаете что? У меня там дочка живет.
– А золото на бензин не меняют?
Истерического хохота не последовало.
– Пешком надо уходить.
– А вдруг все образуется?
От этих случайных разговоров у меня в голове не прояснилось, однако еще больше захотелось домой. Надеюсь, он у меня есть – этот дом.
Двор был пуст и тих. Бросив взгляд на окна Вовы, я ринулась в свою парадную, удерживая мешок на спине. Первая удача – ключи в кармане. Вторая – дверь открылась. Третья – это действительно моя квартира. Знакомая обстановка. Даже умерший ноут на прежнем месте. Электричество было, но телевизор не работал – мельтешащая фигня вместо изображения. Мобильник тоже не захотел соединить меня ни с кем. Обычный телефон долбил мозг короткими гудками.
Бросив мешок на пол, я развязала узел. Птица, но не кура, коричневая и сочная. Кроме птицы – поросенок с пятачком, пахнет копченостями. Остальное – десятка три баночек с черной икрой, которую
Запихав еду в холодильник, я задумалась. Этот мир мне не нравился. Драки, смерть и грабежи магазинов не вдохновляли. Учитывая погоду и количество трупов, скоро в городе будет нечем дышать. Убежать? Куда? И от чего? Наверное, правительство уже все придумало и скоро нас начнут организованно спасать. А пока я навещу Вову и расспрошу его обо всем.
Пересекла двор, звонила в дверь, стучала в нее кулаками, потом – ногой. Безрезультатно. Вышла из дома.
– Люди, ау! – заорала я, стоя посреди двора.
Пара голубей захлопав крыльями, улетела искать более спокойно насеста.
– Страсти и горести, и зубовный скрежет…
Ух, как я обрадовалась Грише, даже обнимать кинулась. Костлявый, бесцветный, мне он в тот момент показался роднее не бывает.
– Что случилось? – я верила, что сейчас все пойму.
– Слезами кровавыми умоемся, – Гриша был слегка рассеян, думал о своем, но явно не паниковал.
– Гриша, миленький, да объясни мне что происходит!
Он рассказал все, что знал. Сбиваясь на свои пророчества. Самодовольно поглядывая – мол, говорил, предупреждал, не слушали.
Итак. Был день. Как многие другие. И в новостях ни о чем не предупреждали. Где-то была война. Кого-то убили. Того, кто был важен. Почти пророк. И ответный удар оказался страшнее атомной войны. Сначала был звук. От которого кровь пошла из ушей. Все истекали кровью. А потом все стало нормально. Очереди в поликлиниках. Машины скорой помощи воют, требуя уступить дорогу. Но в целом все живы и почти здоровы, только слегка пострадал слух. Немногие оглохли навсегда.
Чуть позже в психбольницах началось что-то вроде эпидемии сумасшествия нового вида. Но внешне город продолжал жить прежней жизнью. Почти неделю.
– Когда крысы ушли из города, я сразу все понял и начал готовиться. А за крысами ушли кошки. Ни одной не осталось. Даже те, что домашние, выбивали окна, падали на землю и шли. Никто не знает куда. А потом началось…
Гриша смотрел на окна Любы и кривил губы.
– Она первая пострадала. На нее в метро набросились. Тогда еще метро ходило. А теперь ни метро, ни электричек, ни самолетов – ничего нет. Все говорили – беспричинные приступы безумия. Неконтролируемая агрессия. Любе горло вырвали. Сначала какая-то девочка, а потом толпа накинулась и совсем ее растерзала. Я в морге был, видел…
Он замолк. Глаза вспоминали Любу. Такой, какой он ее любил.
– Ну, а что дальше было? Что правительство говорило?
– Ничего. Одни догадки. Советовали реже бывать на улице, не открывать форточки. Вы только представьте – многие верили в эти форточки как в панацею. А потом и у них самих началось. Смотришь телеэфир, а ведущий вдруг бросается на оператора и рвет его на части. Крови много…
Мне не верится, что человек может рвать другого человека руками. Пусть даже – зубами. Мне кажется, так нереально убить. Но я совсем недавно видела, как это происходит.