Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
Но на самом деле все было не так просто.
Артур не верил своему счастью, тому, что она опять позволила ему быть рядом. Стал ее рыцарем, ее личным хранителем, как и советовал Кравий.
Он заботился о ней, развлекал, как в давние времена, когда земляне только оказались на Коралии. Тогда он все время держал в голове, что хорошо бы она была с ним, медленно сужал круги, демонстрировал благородство, пока Карина сама не шагнула в его объятья.
Теперь же он ни на что не надеялся. И, может быть, поэтому как-то незаметно и органично оказалось, что она его не гонит,
Он ведь и верно отпустил ее и лишь слабо надеялся, что она позволит ему иногда быть рядом и заботиться о ней. И впитывать ее тонкое и нежное, пронзительно-хрустальное присутствие... Тот чистый, голубой хрустальный звон, что разносился в воздухе, когда она была рядом. Ту невероятную, неслышную мелодию, что ощущалась от нее, словно Карина звенела внутри...
А получил он намного больше. За что? Незаслуженно, невероятно, думалось ему.
Теперь главное не прошляпить свое счастье, снова не впасть в амбиции... И заботой, нежностью, надежностью, помощью и опорой десятилетиями искупать свой... проступок. Только бы не прогнала, только бы позволила быть рядом...
***
Карина чувствовала, что ей нужно было куда-то пристроить свою жизнь, которую считала потерянной и никчемной из-за того изъяна, что ощущала теперь в себе. Наверное, ей нужно собственное искупление. Отказаться от самой себя, от своих чувств и желаний ради некоего общественного долга, чтобы искупить этот принесенный неизвестно откуда изъян.
...Отключить чувства и поступать «правильно», так, как лучше для всех. А не для ее собственного простенького эгоизма, мечтающего лишь о том, чтобы ничего этого не было... Чтобы проснуться и обнаружить свою голову на смуглом горячем плече Хранителя Вселенной. И понять, что ни Суда, ничего больше не было, все это лишь приснилось...
Но врать себе она не могла. И нужно было действовать «правильно» исходя из существующих реалий. А значит, следовало хорошо делать работу — в конечном счете и в «Голосе жизни» для нее нашлось место. А еще осчастливить того, кто не может без нее. Ведь это без нее Артур делается чудовищем... Нужно дать ему то, что хочет. И у Союза всегда будет отличный молодой Хранитель.
...Тем более что ее собственная жизнь, ее чувства совершенно не важны.
Артур ей не противен, если не вспоминать некоторые моменты... Да и не помнит она их уже. А по старой памяти дотайванских времен, да и просто благодаря хорошей сходимости с ним было как-то даже... хорошо, надежно. Немного опоры под ногами. Тоже польза. «Меньше вероятность, что спячу или покончу с собой», — думалось Карине.
Лишь проницательный и умный Карасев заметил нечто странное в ее поведении и новых отношениях с Артуром. Дух был в полнейшем восторге, что Карина «опять пристроена», можно не переживать за ее душевное состояние, ведь Артур — мужик надежный. Анька с Ванька, как всегда, жили своей жизнью, сцепившись друг с другом, и лишь изредка высовывали нос в окружающий мир.
А
Однажды Карина вышла в сад Белого Замка недалеко от апартаментов землян. Там прямо на камешке под цветущими кустами сидел Андрей и, вставив в ухо наушник (тот самый адаптер-«таблетка» для перевода иностранных языков) что-то слушал с инфоблока.
— Что слушаешь? — улыбнулась ему Карина, присев рядом. Ее собственное утро, как правило, начиналось с песен Цоя. Сначала она и вовсе не могла подумать о земной музыке, слишком больно это было. А вот теперь знакомые слова земных исполнителей давали какую-то опору. «Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть», — звучало у нее в комнате по утрам, или тот же объемный голос давно погибшего Виктора пел о «порядковом номере на рукаве». Последнее время это хорошо ложилось в настроение.
Карасев молча предложил ей вторую таблетку, Карина вставила ее в ухо, и с удивлением услышала знакомый голос с хрипотцой:
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву,
Я дышу и, значит, я люблю,
Я люблю и, значит, я живу...[1]
[1] Здесь и чуть дальше - В. Высоцкий. Баллада о любви.
От знакомой классики на глаза выступили слезы. Но почему-то первой ассоциацией стала не сама она и ее любовь к... Рональду. А Артур с его чувствами — горящими, сильными, во многом безответными... Словно услышав ее мысли, Карасев вдруг выключил музыку и обернулся к ней.
— Ты сама-то уверена в том, что делаешь? — без всяких экивоков напрямую спросил Карасев. — Ты ведь его не любишь так, как...
— Но как-то ведь люблю, — оборвала его Карина. — Не так, да, но все же.
Карасев вздохнул и обнял ее за плечи.
— Я, конечно, понимаю, что Карина Александровна всегда пытается обойтись малой кровью... В крайнем случае, это будет кровь самой Карины Александровны, — Андрей усмехнулся. — Но все же, Карина, не гробь себя ради благородных мотивов и всеобщего блага. Они, может, и без тебя разберутся как-нибудь...
— Хорошо, Андрей, постараюсь, — улыбнулась ему Карина, а сердце сжалось от благодарности. Удивительно, но Карасеву, оказывается, не просто не наплевать на нее, он еще и понимает... — Давай музыку слушать, — еще раз улыбнулась она и погладила его по плечу. Так или иначе, но решение принято. Если не Рональд — то только Артур. Ей даже мысленно никогда не удастся представить кого-то еще рядом. Или одиночество, в котором этот самый Артур так и будет несчастно ходить вокруг нее годами и десятилетиями...
Карасев снова вздохнул и включил музыку:
И много бyдет стpанствий и скитаний:
Стpана любви — великая стpана!
И с pыцаpей своих для испытаний
Все стpоже станет спpашивать она:
Потpебyет pазлyк и pасстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Hо вспять безyмцев не повоpотить
Они yже согласны заплатить
Любой ценой — и жизнью бы pискнyли,
Чтобы не дать поpвать, чтоб сохpанить
Волшебнyю невидимyю нить,
Котоpyю меж ними пpотянyли.