Хранитель Заката
Шрифт:
Хранитель говорил негромко, но на них всё равно оглядывались. И Анне вдруг стало смешно. Ну, натуральная мелодрама. Она замотала головой так сильно, что волосы полетели в лицо, а Матвей испугался:
– Что? Что ты?
– Ничего они не просчитывали, - сказала Анна сквозь смех. – Я, пока ехала сюда, позвонила сестре. А она рассказала мне, что твоя мама даже не спросила, сколько мне лет и как я выгляжу. Просто моя сестра попросила устроить мне поездку на Закат, а твоя мама устроила, даже не зная, что я из себя представляю. Я могла быть хромой и косой матроной восьмидесяти лет, но она всё
– Я знаю, - тоже улыбнулся Хранитель. – Поехали к нам, на остров, а? Или, если хочешь, ко мне в Кронштадт. Мне завтра обязательно нужно на службу. Я и так слишком долго манкировал своими обязанностями.
– Ого! Какие ты знаешь слова! – весело удивилась Анна.
– Ну-у… Иногда, на досуге, я читаю. Не слишком часто…
– А как же «я интересуюсь только тем, что касается маяков и моря»? – приподняла брови Анна.
– В книгах про них тоже попадаются умные слова. Изредка…- Хранитель вглядывался в её лицо, глаза его смеялись.
– Ну, так как? Едем на Закат? Там нас уже заждались. Мария Михайловна даже звонила, волновалась. И я клятвенно пообещал ей, что мы непременно будем к ужину. Нехорошо обманывать доверие близких людей.
– Едем, - решила Анна. – Только нужно отказаться от билета.
Вечер был чудесным. И раннее утро тоже. Анна сидела напротив Хранителя за столом в доме маячника, смотрела, как он ест, и чувствовала себя счастливой.
А потом он уехал, сказав, что постарается вернуться к вечеру. Но после обеда позвонил и виновато предупредил:
– Сегодня я не вернусь. Дел накопилось за эти дни столько, что я тут до глубокой ночи. И завтра, боюсь, тоже. Нужно было всё-таки остановиться у меня, в Кронштадте. Туда я хотя бы на несколько часов в сутки буду успевать заглянуть. А до Заката путь не близкий. Прости меня.
– Ничего. Я понимаю, - Анна старалась говорить легко и весело, но, конечно, расстроилась.
Весь следующий день она гуляла по острову, помогала Марии Михайловне и даже наблюдала с орнитологами за птицами. Камилла, которая очень обрадовалась возвращению Анны на Закат, постоянно теребила её, болтала о всякой ерунде, а потом, улучив минуту, когда мужчин рядом не было, спросила:
– Вы что? Так скучаете по Матвею?
– А что? Заметно? – ответила вопросом на вопрос Анна.
– Ну, вы какая-то не такая. Так скучаете, да?
– Я думаю, - честно призналась Анна.
– О чём? – Камилла серьёзно посмотрела на неё.
Но Анна уже передумала откровенничать и отшутилась цитатой из книг о муми-троллях:
– Да так, «о тщете всего сущего».
– Мама дорогая! – вытаращила глаза Камилла. – И часто с вами такое случается?
– Бывает, - засмеялась Анна и сменила тему разговора.
Через два дня, когда Хранитель всё же добрался до Заката, она, накормив его ужином, грустно сказала ему:
– Ты знаешь, твой отец ошибся.
– В чём? – не понял Матвей.
– У меня не закатная душа. Я не смогу здесь жить.
– Ну, и я пока здесь не живу, - напомнил Хранитель. – Мне до пенсии ещё далеко.
– Я и на
Матвей отложил вилку и долго молчал, внимательно и грустно глядя на неё. Потом кивнул:
– Ну, что ж. Значит, будем жить в городе, а сюда изредка выбираться. Такой вариант подойдёт?
– Нет. – Анне было больно говорить это, но и скрывать то, о чём думала долгие два дня без него, она тоже не могла. – Я не только не закатный, я ещё и не морской человек. Я обычная женщина, которая хочет, чтобы муж приходил домой каждый вечер и спал рядом, а не уходил в море, не пропадал на островах, не знал, куда его отправят служить завтра. Мне слабо, Матвей. Понимаешь? Кто-то может, но не я.
Я с трудом пережила эти два дня. А ведь мы ещё только в самом начале. Что же будет потом, когда я ещё сильнее привяжусь к тебе?
Если я соглашусь на эту жизнь из-за любви, то потом начну ненавидеть тебя, твою работу, себя за то, что согласилась быть с тобой, Нелку, за то, что отправила меня на Закат, подруг, за то, что их мужья рядом с ними, а мой невесть где, весь мир…
А я так не хочу. Не смогу. Для меня это будет невыносимо. Я ещё никогда и ни к кому не испытывала такого, как к тебе. И я не хочу, чтобы вот это, что сейчас живёт во мне, разбилось о… - Она осеклась, с тоской посмотрела в окно, на маяк и закончила: - Да даже не о быт, а о разлуку. О камни этого или любого другого острова, о стены маяков, о набережную Кронштадта… Не гожусь я на роль жены морского офицера. Видимо, это не каждой дано… Я не справлюсь.
В этот раз Хранитель молчал ещё дольше. Потом почти спокойно (если бы Анна знала его чуть меньше, то, возможно, и не услышала бы боли в голосе) спросил:
– Когда ты планируешь уехать?
– Завтра утром, если можно.
– Я отвезу тебя.
– Может, лучше попросить Владлена Архиповича?
– Я всё равно еду в город. Мне опять на работу.
– Тогда ладно. Спасибо.
– Поблагодаришь завтра. Пойдём, я провожу тебя к Полоцким. Здесь ты наверняка не захочешь остаться.
Полоцкие ещё не спали. Мария Михайловна их приходу обрадовалась, но когда поняла, что Анна остаётся у них, а Матвей уходит в дом отца, заметно огорчилась. Анна поскорее поднялась в комнату, которую привыкла считать своей. На столе в ней по-прежнему стояли ещё не до конца увядшие тюльпаны. Она убрала вазу в шкаф, плотно прикрыла дверцу, чтобы не видеть их и принялась собирать вещи.
Всё правильно. Ей уже не двадцать лет, чтобы не думать о последствиях своих решений.
Глава 54. Вдали
Месяц она ничего не слышала ни о Хранителе, ни о Закате. Нелка, которая, разумеется, вытрясла из сестры все подробности произошедшего на острове, вопреки ожиданиям Анны ругать её не стала.
– Да уж. И не знаю, что сказать. Не всем дано быть декабристками, в этом я с тобой соглашусь.
– Я каждый день об этом думаю. Но как вспомню о родителях, о тебе, о всех вас, как подумаю, что, если бы я решила перебраться в Кронштадт, то видела бы вас совсем редко, мне волком выть хочется. А ты бы что решила на моём месте?