Хранитель Заката
Шрифт:
– Да гуляй, гулёна, - согласился старший орнитолог. – Но чтобы завтра уже без капризов.
– Всенепременно! – Камилла преданно закивала головой и захлопала длинными ресницами.
Анна убедительную сцену не досмотрела, тихо вышла, собираясь отправиться к маяку. Камилла нагнала её у дома Родаковых.
– Ань, можно я с вами? Нам с вами надо дружить. Вы ведь мне тоже уже почти родня.
Анна нервно выдохнула:
– Ками, ну хватит фантазировать.
– Ой, да ладно! А то я не вижу, какими глазами
– Не выдумывайте.
– Ничего я не выдумываю. Вот бы на меня так Денис смотрел… - Она запрокинула голову и мечтательно посмотрела на вновь появившихся, когда стал утихать ветер, чаек и ещё каких-то птиц, названия которых Анна не знала. Над Закатом было по-прежнему серо, но севернее и восточнее уже обещал назавтра хорошую погоду золотистый полукруг ясного вечернего неба. Да и море теперь не плевалось пеной, не бросалось с ненавистью на берег, а хотя ещё и накатывало на него тяжёлые валы, но уже гораздо спокойнее и миролюбивее.
Вдвоём с Камиллой они дошли до маяка. В доме Василия были слышны мужские голоса, и Анна старалась среди них уловить единственный, ставший таким важным и нужным. Рядом Камилла болтала ногами, щурясь на заходящее солнце и грустно улыбаясь чему-то. От её близости Анне было легче. Она думала о том, как, оказывается, плохо разбирается в людях и как страшно разочаровываться в тех, кто так нравился ещё совсем недавно. А она-то, глупая, была уверена, что после Богдана такого больше не будет в её жизни. И вот теперь снова…
Распахнулась дверь, на крыльце появились приехавшие из Кронштадта специалисты. Анне все они показались очень городскими, чуждыми Закату и местным жителям, к которым она неожиданно причислила и себя с Камиллой. Последним вышел Хранитель. Он заметил ожидающих его девушек и улыбнулся им.
Дальше были долгие разговоры с приехавшими. Опрашивали их и по-одному, и группами. Анна старательно отвечала на вопросы, но думала только об одном: как бы поскорее оказаться наедине с Хранителем. Однако дождаться этого она не смогла. Когда увезли Галину Филипповну, накормили и разместили на ночёвку оставшихся гостей острова, перемыли посуду и обессиленные разбрелись по комнатам, Матвей всё ещё не освободился.
Анна ушла к себе, чувствуя себя несчастной и разбитой. За дни на Закате она отвыкла быть одна, без Хранителя, и теперь ей было нестерпимо одиноко. Но сон, тем не менее, поборол её, едва она легла.
Ночь прошла, как один миг, а утро началось с яркого солнца за окном и криков чаек. Как в первое утро на Закате. Словно и не было нескольких мрачных во всех смыслах дней. Анна с удивлением поняла, что проспала почти до одиннадцати, чего с ней не случалось никогда, и тут же вскочила, чувствуя себя соней и лентяйкой.
Внизу Анну ждала улыбающаяся Мария Михайловна.
– Встала? – обрадовалась она. – Тогда у меня к тебе первое задание.
–
– Кур покормить или на стол накрыть?
– Это позже. А пока отнеси-ка вот это к себе в комнату. – Мария Михайловна подвинулась, и Анна увидела на столе стеклянную вазу с тюльпанами.
– Откуда такая красота? – изумилась она. – Только не говорите мне, что на Закате есть ещё и тюльпановые поля.
– Не скажу. Это Матвей уже успел побывать в Кронштадте. И вот привёз тебе.
Анна не поверила своим ушам. За ней, конечно, ухаживали. Но чтобы вот так, с цветами, привезёнными на катере с большой земли и ожидающими, когда она проснётся - такого с ней ещё не случалось и вряд ли случится впредь. Слёзы подступили к глазам, защипало в носу, и она хрипло спросила:
– Он не сказал, как там Василий?
– Пришёл в себя и уже даже шутит. Матвей разговаривал с ним по телефону. Вечером собирается навестить. Ты поедешь с ним?
– Я не знаю, мне же теперь нужно уезжать с Заката, наверное. Я и так здесь задержалась и сейчас на птичьих правах.
– Что-то мне подсказывает, что продлить для тебя разрешение на пребывание на острове не будет проблемой, - тихо засмеялась Мария Михайловна, и Анне стало неловко. Она взяла вазу с тюльпанами и прижала её к себе.
– Так я пойду?
– Иди. А потом спускайся к завтраку. Сегодня все вразнобой питаются.
Анна поднялась к себе, распахнула окно и поставила вазу на подоконник. В этот миг снизу раздался голос, который она так старательно пыталась расслышать за окнами дома смотрителя накануне:
– Доброе утро!
Анна хотела было кинуться к окну, но сама остановила себя, постояла недолго, успокаивая заколотившееся сердце, и лишь после этого посмотрела вниз.
Хранитель стоял, сунув руки в карман светлых джинсов, и, задрав голову, улыбался ей такой улыбкой, которой она у него ещё не видела: спокойной и радостной, светлой и безмятежной.
«Вот теперь я точно пропала», - подумала Анна и сама поняла, что ошибается. Пропала она гораздо раньше. Уже очень давно. Целых несколько дней назад.
Глава 52. Сердце
Они снова шли по берегу, слушая говор успокаивающегося моря. Анна сняла обувь, и небольшие волны, набегая, щекотали ступни и щиколотки, заигрывая и веселя.
Оба долго молчали. Краем глаза Анна видела, что Хранитель улыбается чему-то. Наконец, она не выдержала этого многозначительного для неё молчания и спросила первое пришедшее в голову:
– Как вы догадались о брезенте?
Хранитель если и удивился, то не показал этого:
– Помните, меня смутило, что дверь из коридора в комнату в доме отца была открыта, когда я был уверен, что закрывал её?