Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
КАРЛ ИЗ ЖЕРОТИНА, АЛЬБРЕХТ СЕДЛЬНИЦКИЙ, ЗИГМУНД ФОН ДИТРИХШТЕЙН – моравские политики с различными представлениями о морали.
МАТТИАС I ФОН ГАБСБУРГ – император Священной Римской империи и преемник ненавистного Рудольфа II; впрочем, на самом деле он ничуть не лучше своего предшественника.
ФЕРДИНАНД II ФОН ГАБСБУРГ – эрцгерцог Внутренней Австрии, король Богемии и будущий кайзер Священной Римской империи; брат Маттиаса; полон фанатичной ненависти к протестантам.
ПАПА ПАВЕЛ V –
Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам тебе, если, пав, поклонишься мне.
1612: Caesar моrtuus est [1]
Все мертвецы, которых мы кладем здесь, суть прах и пепел, и более ничего.
1
Цезарь умер (лат.). (Здесь и далее примеч. пер.)
1
Кайзер был мертв, и вместе с ним умерло все человеческое что его окружало. Однако все причудливое, непостижимое чудовищное, все фантастическое, призрачное, безумное, что связывало внешний мир с его личностью, – осталось. В человеческой памяти навсегда сохранится все, что ассоциировалось с ним, – законсервируется здесь, в его королевстве в его драконьем логове, его убежище, упокоившись в закоулках крепости в Градчанах. Себастьян де Мора, бывший придворный шут усопшего кайзера Рудольфа, дрожал от ужаса. Он все время ждал, что призрак покойника вот-вот появится из-за какой-нибудь колонны в кунсткамере.
– Святой Вацлав, что это там? – прошептал один из переодетых монахов, доставая с дальней полки какой-то сосуд. Стекло замерцало в свете лампы, которую монах держал в руке. Себастьян знал, что это, он знал почти все экспонаты из коллекции умершего кайзера.
«Законсервируется», – подумал он. Именно так.
Себастьян бросил быстрый взгляд в сторону остальных. Ранее он постоянно спрашивал себя, не распорядился ли бы однажды кайзер Рудольф, если бы Себастьян умер при жизни его величества, чтобы тело придворного шута тоже было законсервировано?
Остальные никогда раньше сюда не заходили, но по выражению их лиц он понял, что именно этим вопросом поневоле задавались и они. Опасность, исходящая от монахов, вооруженных рапирами и кинжалами, была весьма ощутимой, но когда он смотрел на содержимое этих сосудов, узнавая свое отражение, этот вопрос снова выходил на первый план.
Монах подался назад, сосуд соскользнул с полки, сверкнул в свете лампы и разбился об пол. Его содержимое выплеснулось наружу и застыло на полу. Смрад от смеси спирта и разложений заполнил комнату.
– Отец Небесный!
Монах отпрыгнул в сторону. Блуждающие взгляды друзей Себастьяна по несчастью
– Монахи-то не взаправдашние, – прошептала Бригитта.
Себастьян покосился на нее; в свете лампы ее лицо казалось скоплением безобразных темных пятен, придававших ей некоторое сходство с чудовищными серыми лицами на выложенном плиткой полу. Она попала ко двору Рудольфа одной из последних – была подарком шведского короля. Все те, кто находился здесь – карликовые, кривоногие, искалеченные существа с шишковатыми или кривыми лицами, – были собраны кайзером Рудольфом с половины известного на то время мира.
– Мы должны все это сжечь… всех этих омерзительных чудовищ, – сдавленно произнес переодетый монах, столкнувший с полки сосуд. Его взгляд упал на шестерых карликов, невольно прижавшихся друг к другу.
– Вперед, – не слушая его, сказал предводитель монахов, – мы только попусту тратим время.
Себастьян повел их дальше, в глубины собрания диковинок. У него не было выхода. У него не было иного выхода, кроме как играть в нехорошую игру этих мужчин. Он понял это, когда они внезапно появились в том самом коридоре, через который Себастьян уходил, чтобы остаться наедине и оплакать смерть кайзера. Их было двое. Сначала он принял незнакомцев за монахов, но потом услышал щелканье каблуков, бросил один-единственный взгляд в темноту, пытаясь разглядеть лица под надвинутыми капюшонами, – и кинулся бежать. Однако предводитель незваных гостей схватил его, одной рукой рванул вверх, а другой закрыл ему рот. Затем они затащили Себастьяна в одну из многочисленных комнат, где он увидел остальных придворных карликов и двух монахов, которые постоянно угрожали его друзьям по несчастью обнаженными клинками.
– Ты знаешь, где кайзер Рудольф прячет библию дьявола? – прошептал ему на ухо предводитель монахов. Себастьян промолчал. Главарь встряхнул его. Себастьян снова промолчал и почувствовал, что мочевой пузырь грозит не выдержать такого ужаса. Главный слегка повернул голову, и один из его людей схватил стоящего рядом с ним карлика – это как раз был Мигель, с которым Себастьян жил еще при дворе испанского короля, – и замахнулся на него рапирой.
Себастьян закивал, как сумасшедший, не в силах дышать из-за барабанной дроби собственного сердца.
– В кунсткамере? В обмотанном цепью сундуке, да? Ключ от него кайзер носил на теле?
Осознавая свое бессилие, Себастьян снова кивнул.
– Тело кайзера, приготовленное к захоронению, находится в его комнате. Ну что, Торо, смог бы ты добраться до ключа? – Голос предводителя звучал взволнованно. То, что он знал прозвище Себастьяна, указывало на его принадлежность ко двору кайзера Рудольфа. Впрочем, голос был незнаком Себастьяну.
Карлик кивнул. Потом его освободили, и он сумел выполнить это поручение, поскольку никто не обратил внимания на крошечную, неуклюже передвигающуюся фигурку, которая пробралась к кровати кайзера, пока все сановники и вельможи стояли в углу комнаты и шепотом совещались. Потом Себастьян вернулся в маленькую комнату, все еще надеясь, что лжемонахи освободят его и его товарищей.