Хранители времени. Интермедия

Жураковская Янина Викторовна

Полуэльф хмурился, принимая смех на свой счёт, и шептал под нос мелодичные заклинания на старо-эльфийском языке. Ярок удивлялся, что заклинания не срабатывают, пока Леориэль не перевела пару красиво звучавших выражений на всеобщий. Её товарищи покраснели, Аринх уткнулся лицом в ладони, хрюкая от хохота.

Чтоб в лэс всэгда биль дружба-мир, варон в ратан ваткнулы сыр…

А тем временем на поляне, заросшей ядовито-зелёными цветами, странные люди в костюмах животных делали… э-э-э… занимались… в общем, играли в жестокие игры. И пока мужская половина компании кроме Аринха и Сеи, уставившись в пол, брезгливо поджимала губы, женская прилипнув к голубому экрану… простите, к защитному куполу, следила за представлением. А между ними металась разъяренная Малинка

и, брызжа слюной и тряся ядовито-розовыми лохмами, призывала друзей сказать: "Нет!"

Щёль гордый звэр лысыц. Скучаль. Увыдэль сыр и за торчаль…

— Пропаганде гомосексуализма и детской порнографии! — любезно подсказали барды. — Флаг тебе в руки, лохматка, и барабан на шею!

— Флаг зачем? — не поняла дриада, слегка обидевшись на «лохматку».

— Помахать! — гнусно усмехнулись пришельцы. — Тряпочка у тебя есть?

Малинка растерянно потеребила завязанный на шее шелковый платок.

— Вот в него молчи, не порти людям праздник!

— Где вы людей-то видите… — надулась девушка, смутно догадываясь, что над ней… как же это… прикалываются?

Хадиль вакруг питнадцать круг, пабиль рекорд, и молвиль вдруг…

Хранитель декламировал стих с чувством, с толком, с расстановкой, а Аринх, надуваясь от гордости — и на его улицу пришёл праздник — записывал "шЫдевр народной мыслИ" на листке, пожертвованном Ларвеором. Барды попытались было спихнуть его с небес на землю и заявили, что в их мире гоблинов не водилось никогда и "если в стенах видишь руки, успокойся, это глюки"! Рыжий гад задрал нос чуть ли не до потолка и, во-первых, посоветовал пришельцам сходить к целителю, ибо: только слепоглухой и убогий может спутать жёлтого орка с этими плешивыми с-с-с…уществами ("Орки, гоблины… Какая разница?" — удивились барды). Во-вторых, сказал, что нех…орошо называть именитого князя серой макакой или гоблином, что суть одно. И, в-третьих, изрёк, что "ежли человечьи буркала живого орка не видали, это не значит, что нас нет!"

Почему князя? Потому, что он был князем. То есть, не был. Но вполне мог им стать, если бы его не застали за распитием контрабандного спирта с эльфийским шпионом из священных чаш клана и не вынесли (вытолкали, если бы он мог идти) за границу становища вместе со шпионом. Тем шпионом, кстати, был Сейеанно леэ Кьелеанош ди'Вуорнэй или просто Сея. То есть не был.

Чэго ты, геноцвале, ждёщь? Ы сам нэ ещь, и нэ даёщь?

Не в смысле, не был шпионом, а не был эльфийским — он был шпионом сирен. Но Собрание Старших сочло чуть ли ересью мысль, что пустоголовые болтушки, которым бы только песенки петь да моряков топить, способны кого-нибудь куда-нибудь заслать. Тем более шпиона. Тем более к оркам. В безводные (!) степи. И Сею приписали к эльфам, которые в тех краях имели обширную и разветвлённую агентуру. Остроухие жутко оскорбились: они-то знали, что из барда шпион — как из тыквы пион, и отношения между двумя расами, и так не шибко тёплые, совсем заиндевели. А потом случилось то, что назвали Возней на Крысином кладбище и…

Не будем о грустном.

Ы толко дразнищь свой еда с балшой апасний висота?

Сейчас неудачливый шпион сидел с остекленевшим взором и блаженно улыбался: после десятка пилюль из сушеных тритонов чувствовал он себя так, словно его хлебной лопатой по темечку огрели. Нет, что вы, он не употреблял наркотиков (а также не пил, не курил, в карты не играл… не верится, да? И правильно. Но не пойман — не вор, а за руку «шпиёна» не ловил даже Ларвеор). Однако, "современное искусство" как окрестили глумливые барды чародейскую лирику, просило. И даже не просило — требовало.

Варон паслаль бы звэра на, но сыр ва рту тарчит — хана!

Птыц чёрний лапка изогнул и [вырезано комитетом по цензуре].

Воином Сея был превосходным — других в ВД и не брали, но как у всякого барда мозги у него работали немного иначе, чем у обычных людей и нелюдей. Он не боялся ни демонов, ни темноты, ни змей, ни крыс, ни подземелий, зато от детишек шарахался как гарпия

от зеркала. Однажды он голыми руками вырвал сердце из груди огра, полюбовался, как оно трепещет у него в ладони, раздавил и пошёл на свидание, а назавтра — плакал, залечивая лапку помойной кошке. Он не пил молока (нехорошо коровок обирать), не ел ни мяса (бедные телятки/овечки/кролики!), ни яиц (из них птенчики вылупляются), а кожаные доспехи и меховые куртки носил как святой Ёпт вериги. Поэтому, едва очередной аарт ("Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…") материализовал в зале трёх маленьких девочек в белых платьицах и громадного бурого медведя, бард бросил в рот успокоительную пилюлю (на всякий случай). И даже как-то пережил первые две строчки. Но когда после слов "С корнем выдрали язык, наступили на кадык", девчушки с леденящими душу воплями налетели на несчастного топтыгина…

Варон упаль, прищёль весь лес. Кто что-та нёс с сабой, кто бэз…

К счастью, у Кристанны и Сивера как раз кончилась очередная фаза примирения, и они дружно угостили парня, бьющегося о купол как рыба об лёд, «сногсшибателем» и «цепняком». Леориэль, ласково улыбаясь, впихнула в него ещё пару пилюль. Качество у лекарства было отменное, Сея тотчас, говоря словами бардов, "выпал в астрал", и тем самым спасся от встречи с лиловым лесом и превращения своих мозгов в кисель.

Тэпэр варон прастой пэтух и сыр ва рту давно пратух…

— Шождатель, жаткни его и я больше ни о щём не попрошу! — обхватив голову руками, взмолился Шольд.

— Дэржи рот на замок! Сэчас Хранытэл гаварыт! — отрезал Аринх. — Ну давай жэ, батоно! Давай, дарагой! Нэ малчи, панымаеш!

— Твориц, ты оцэ чул, — еле слышно пробормотал Сея. — Кажи ж мэни, чи то я совсим з розума зийшив, чи попав на пункт прийима у Едины Силы Свита? А колы попав, где ота малюлька з дитыною у пинджаке та промовою "А ты записался Хранителем?"

Марал грузынский басня прост: За рот дурной в атвете хвост!

~ *~* ~

Крутите руками,

Машите ногами,

Кто настоящий маг,

Тот волшебнётся с нами, — ровным и спокойным голосом, предвещавшим, как все уже успели усвоить, очередную пакость, провещал чародей.

"Злыдни" напряглись. Аринх произнёс короткую, но прочувствованную молитву, обращённую к Небесному Промыслителю. Леориэль добавила пару фраз на эллилоне. Ярок тщательно законспектировал их монологи, чтобы позже найти значение незнакомых слов в словаре. Он был оптимистично настроенным юношей. Кристанна и Сивер могли бы сделать что угодно: навесить ли защиту, схватиться за амулеты — но они предпочли схватить друг друга за руки. Даня хихикнула слишком громко и слишком ехидно, маги отпрянули друг от друга и метнули в девушку взгляды, которые было тяжело перевести даже на ри'хаан. Данины амулеты разом взорвались, рукава куртки охватило пламя. Ларвеор поднял голову от очередной книги ("злыдни" подозревали — и не без основания — что карманы его куртки бездонные, но проверять не решались) и, посмотрев на тушащих подружку Зикку и Малинку, меланхолично обронил:

— Зато не голова.

— Браточки, а шо такэ е "волшэбнэцца"? — спросил Сея, дожевывая очередную пилюльку. Глазки барда давно и безнадёжно съехались к переносице. — Чаруванье чи шо?

Вспомните ещё раз фразу про мозги, что работают немного не так, как у всех. Вдумайтесь в неё. Прочувствуйте. Поняли? Если поняли, вы — наш человек. А если не поняли… съешьте тритончика, а?

Пришельцы — не только барды, но и мумий, и повар, и «термонатор», и даже тётка, связанная как деревенская колбаса — задумались. А аарт привёл в действие потусторонние силы, и у дальней стены зала возник невысокий помост с какими-то высокими дырчатыми ящиками по бокам. Уже знакомая Ларвеору невидимая рука подхватила упирающихся бардов, вознесла их на помост, троих поставила в ряд, а четвертого усадила за странную конструкцию из тарелочек и барабанчиков. Те выразили своё изумление всего двумя словами. Забегая вперед, скажем, что первое Ярок не смог найти ни в одном словаре.