Хранители завета
Шрифт:
Колени у меня обмякли, не держат тело.
— Бьорн, что они с тобой делают? — испуганно спрашивает священник.
Отвечать я не в состоянии.
Хассан с любопытством смотрит на фигуру святого Лаврентия:
— Вторая копия внутри?
Вторая копия?.. До меня доходит, что он имеет в виду. Что внутри деревянной скульптуры спрятана еще одна копия «Свитков Тингведлира».
Такая мысль мне в голову не приходила.
— Не думаю.
— Где «Свитки Тингведлира»?
Я тяжело дышу.
— У тебя десять пальцев, — констатирует Хассан.
Я непроизвольно бросаю взгляд на свои бледные руки. Ногти выглядят непривлекательно. Я грызу их с детства. Рефлекторно сжимаю кулаки.
— А времени у меня много, — добавляет он. — Так где же свитки?
— Свитки хорошо спрятаны. Мне очень жаль, но их невозможно украсть.
Япытаюсь произнести это по-деловому, как простую констатацию печального факта. Но вместо этого звучит голос рыдающего, скулящего труса.
— Я спрашивал не об этом.
Он кивает своим подручным. Сейчас начнется, думаю я. Легкие перестали функционировать. Как бегун-марафонец, я с трудом вдыхаю воздух. Сейчас потеряю сознание. Ну какая разница! Отключите меня, думаю я. Щелкните выключателем, выньте штепсель.
Я представляю себе, как они будут ломать мне пальцы, один за другим. Сначала мизинец. Потом безымянный. Средний. Указательный. Большой палец.
Затем перейдут на правую руку.
От ужаса я чувствую тошноту. Пусть я потеряю сознание, думаю я. К черту унижение. Пусть я потеряю сознание и очнусь, когда все кончится, когда Хассан засунет церковь Рингебу в свой карман и они уберутся.
Хассан и его подручные встают перед фигурой святого Лаврентия и начинают изучать ее. Тихо переговариваются между собой.
Священник растерян. Потом вопросительно смотрит на меня. Я качаю головой, чтобы предупредить его.
Хассан пробует раскачать фигуру. Второй вынимает из ящика с инструментами зубило.
— Подождите! — восклицает священник.
Он, как и я, понял, что они затеяли.
Один из арабов всовывает зубило между фигурой святого Лаврентия и пьедесталом и начинает раскачивать.
Сигмунд Скарнес делает два-три шага к человеку, уничтожающему сокровище, которому восемьсот лет.
— Остановись!
Хассан бьет. Быстро и неожиданно. Кулаком попадает в висок. Удар настолько силен, что священник переворачивается и падает, задевая головой острый угол одного из сидений. Что-то трещит. Священник падает на пол и лежит без признаков жизни.
Как ни в чем не бывало, остальные раскачивают святого Лаврентия. Отлетают куски дерева. Я почти слышу, как беззвучно кричит
Сейчас они перейдут ко мне, думаю я. Будут ломать пальцы. Один за другим.
Но они гораздо более изощренные.
Один из них подносит бутыль с уайт-спиритом к девятисотлетней крестильной купели и заполняет ее. Другой тащит за собой плачущую церковную служительницу.
— Ты вынуждаешь нас крестить ее, — говорит Хассан.
Крестить ее?
Один из негодяев всовывает пальцы в волосы пытающейся вырваться церковной служительницы и опускает ее лицо в уайт-спирит. Она сопротивляется.
— Где «Свитки Тингведлира»? — спрашивает Хассан.
Я с ужасом понимаю, что они подвергнут ее той же пытке, что и преподобного Магнуса. Это привело того к смерти в «Бассейне Снорри». Только здесь страшнее. В купальне была чистая вода. От уайт-спирита, попавшего служительнице в легкие, будет химическое отравление легких. Если только еще раньше они не утопят ее.
— Стойте! — кричу я. — Я скажу, где они.
Служительница с мокрыми волосами в панике хватает купель и отбрасывает ее. Уайт-спирит брызжет на горящие стеариновые свечи. И на курящего араба. Он вспыхивает как факел.
Мое сердце разрывается. С душераздирающим криком, весь объятый пламенем, он бросается бежать по проходу, запинается, падает и начинает корчиться. Хассан и другие арабы набрасывают на него пиджаки в отчаянной попытке погасить огонь. Араб кричит от паники и боли.
А я кричу, призывая на помощь. Языки пламени вокруг нас бегут по полу, по дорожке, поднимаются по сиденьям. Огонь начинает пожирать сухое дерево.
Руки мои все еще прикованы.
В этот момент срабатывает пожарная сигнализация и автоматическая система пожаротушения.
Хассан выпрямляется. Смотрит на меня. Как будто весь этот кавардак начался по моей вине. Под мышкой он держит святого Лаврентия.
В отчаянии я пытаюсь оторваться от столба. Вода льется и стекает с Хассана.
Мне кажется, он обдумывает, не вынуть ли пистолет, чтобы здесь же, на месте, отомстить мне за все. А может быть, он предпочтет оставить меня среди огня, чтобы обречь на мучительную смерть.
Звук сигнализации режет слух. Один из арабов говорит что-то Хассану. Тот отвечает. Они быстро идут к двери и уводят с собой из горящей церкви обожженного коллегу.
— Помогите! — слабым голосом кричу я.
Вокруг нас огонь и вода ведут бой.
Пламя охватило тот ряд скамеек, куда попало больше уайт-спирита. Языки пламени сражаются со струями воды, льющейся из автоматических огнетушителей. При каждом вдохе я кашляю от дыма.