Хранители

Толкин Джон Рональд Руэл

Сэм больше не пытался никого убеждать. Он сидел себе в уголке и думал. Думал о том, что работы в усадьбе непочатый край, трава вон растет не по дням, а по часам, полоть надо… нет, не только сад был у него на уме. Наконец, он вздохнул, допил пиво и вышел потихоньку.

Было начало апреля. После недавнего ливня небо расчистилось, и поздние светлые сумерки незаметно перетекали в ночь. Хоббитон засыпал под ясными звездами, а Сэм неторопливо шагал по дороге и посвистывал задумчиво.

В это время после долгого отсутствия объявился Гэндальф. Раньше он заглядывал изредка, всегда — неожиданно, всегда — ночью, посмотрит на Фродо, поговорит о пустяках и перед рассветом — был таков. А потом пропал. И вот уже лет девять о нем не было ни слуху, ни духу. Фродо даже подумал с грустью, что, видать, хоббитские дела совсем перестали интересовать Гэндальфа Серого.

Но вот как–то раз тем самым вечером, когда Сэм в задумчивости брел домой, в окне кабинета Фродо раздался знакомый стук. Фродо с радостью бросился открывать, и уже через минуту они с Гэндальфом сидели у окна, разглядывая друг друга.

— Все в порядке, а? — спросил Гэндальф. — Ты все такой же, Фродо!

— И ты тоже, — улыбнувшись, ответил Фродо, хотя про себя подумал, что вид у Гэндальфа озабоченный, да и постарел он как будто. Он засыпал мага вопросами о происходящих событиях, о нем самом, и в этот вечер они засиделись далеко за полночь.

Наутро, после завтрака, Фродо затопил камин (после дождей было как–то сыровато), и они снова уселись возле окна.

Зелень заполонила сад, и на каждом листочке, на каждой веточке бриллиантово посверкивали капельки росы. Гэндальфу припомнилась похожая весна — лет, кажется, семьдесят назад, — когда Бильбо сбежал из Засумок, не прихватив с собой даже носового платка. Пожалуй, седины у мага с тех пор прибавилось, борода стала подлиннее, но глаза сверкали по–прежнему, и курил он, развлекаясь пусканием колец, с прежним удовольствием. Фродо же, напротив, сидел, погрузившись в беспокойные мысли. Даже утренний свет омрачили ему принесенные магом известия. Наконец, он нарушил молчание.

— Ты вчера начал о кольце моем говорить, да сам же решил отложить до утра. Ты сказал: оно опаснее, чем я думаю… Так что там с ним такое?

— Видишь ли, — неторопливо начал маг, — оно действительно оказалось неизмеримо могущественнее, чем я предполагал. Сила его столь велика, что никому из смертных не владеть им. Наоборот, это оно завладеет любым своим обладателем.

Это — давняя история. Когда–то в Эрегионе эльфы отковали несколько, как вы их называете, волшебных колец. Одни были посильнее, другие — послабее. Сначала, пока они учились, кольца были слабые. Для эльфийских мастеров это была просто интересная задачка, но эльфийские забавы могут оказаться опасными для смертных. А Великие Кольца, изготовленные впоследствии — опасны необыкновенно.

Видишь ли, милый мой… — Маг испытующе взглянул на Фродо. — Тот, кто владеет одним из Великих Колец, не умирает. Правда, и не живет тоже. Он просто продолжается до тех пор, пока не устанет от ноши времени. А если он еще и часто прибегает к Кольцу, для невидимости там, или для чего другого, — участь его еще горше. Он словно истачивается о время, бледнеет, выцветает, пока не сходит на нет, пока не исчезает для этого мира навсегда, и потом он вечно обречен бродить в нездешнем сумраке под всегдашним взором темной силы, которой подвластны кольца. Так неизбежно случится, дело только во времени. Если обладатель Кольца крепок духом и чист в помыслах — позже, в прочих случаях — раньше, но темная сила неминуемо подчинит его себе.

— Ужас какой! — вырвалось у Фродо, и в кабинете повисло долгое молчание, прерываемое лишь щелканьем ножниц Сэма в саду.

— И давно ты узнал об этом? — вымолвил наконец Фродо. — А Бильбо как же? Он тоже знал?

— Не больше, чем он тебе рассказывал, — отозвался Гэндальф. — Не стал бы он оставлять тебе Кольцо, если бы считал его опасным. Оно ему казалось прекрасным и полезным, а всякие неприятности, с ним связанные, он относил на свой счет. Он говорил, что «Кольцо растет у него в голове», что он думает о нем, стало быть, постоянно, но вряд ли понимал причину. Ведь это Кольцо было виновато, а не он. Правда, Бильбо заметил, что Кольцо меняет размеры и вес, потому считал необходимым приглядывать за ним (да и за тобой) в оба глаза. Он знал, как легко оно может соскользнуть с пальца, на который перед тем едва влезло.

— Да, об этом он предупреждал меня в последнем письме, — кивнул Фродо. — Я его с тех пор всегда на цепочке держу.

— Весьма разумно, — одобрил маг. — Вот свое долголетие Бильбо с Кольцом никогда не связывал. Здоровье он считал своей собственной заслугой и гордился этим еще как. Но в последние годы неуютно ему было. «Тонкий я стал, — говорил он, — словно размазанный». Это Кольцо брало над ним верх.

— И давно ты об этом знаешь? — снова спросил Фродо.

— Знаю? — задумчиво повторил Гэндальф. — Мудрые, Фродо, много знают. Но про это Кольцо наверняка я не знаю и сейчас. Догадываюсь о многом, но пока сомневаюсь. Надо проверить

кое–что. А впервые я стал догадываться… постой, когда же? — Маг потер лоб. — Пожалуй, в тот год, когда Белый Совет выгнал темную силу из Сумеречья. А накануне битвы Пяти Воинств Бильбо нашел Кольцо. Очень мне тогда беспокойно стало, хотя и без причины вроде. Я все думал — откуда у Горлума взялось одно из Великих Колец? А что Кольцо его из Великих — в том сомневаться не приходилось. Потом этот странный рассказ Бильбо про свой «выигрыш». Не поверил я ему. А когда добился от него правды, понял: ведь это он пытается доказать свои права на Кольцо. Ну совсем как Горлум с его «подарочком на день рождения». Два вранья — и такие похожие — забеспокоишься тут. В чем дело? Ясно ведь — в Кольце. Это оно заставляло врать своих владельцев. Так я получил первое серьезное предупреждение. Я советовал Бильбо пользоваться им пореже, да только он не слушал, злиться начинал. А что мне было делать? Не отбирать же Кольцо силой, не было у меня на то права. Да и вреда это принесло бы немало. Я мог только ждать и наблюдать. Хотел посоветоваться с Саруманом Белым, да что–то меня удерживало.

— Кто это? — спросил Фродо. — Никогда о нем не слышал.

— Ничего удивительного, — улыбнулся маг. — Он хоббитами не интересуется. До сих пор не интересовался, по крайней мере. Саруман — мудрейший из Мудрых, магистр Ордена и глава Совета. Но знания его росли вместе с его гордостью. Он не терпит, когда вмешиваются в его дела. А эльфийские кольца — малые и большие — он изучает давно. Только все, что он говорил на Советах, противоречило моим догадкам. Одних сомнений маловато для действий, и я все ждал, все наблюдал. С Бильбо ведь не случилось ничего плохого. Так шли годы. И снова меня посетила тревога: годы–то шли, да только не для Бильбо! Я успокаивал себя: «Подумаешь, — говорил я, — по материнской линии в роду у него много долгожителей. Куда торопиться? Подождем». И я ждал. Ждал до той самой ночи, когда он собрался уходить. Вот тут, глядя на то, как он мечется, мне стало по–настоящему страшно. И никакие слова Сарумана уже не могли меня успокоить. Я своими глазами видел, как действует темная сила. С тех пор я все пытаюсь постичь истину.

— Но ведь ему это не насовсем повредило? — с беспокойством спросил Фродо. — Он ведь оправится со временем, а?

— Ему уже лучше, — улыбнулся Гэндальф, но тут же нахмурился. — В этом мире, Фродо, все о Кольце может знать только одна сила. Правда, ни одна сила в мире не знает всего о хоббитах. Кроме меня, ими никто из Мудрых не интересуется. Казалось бы, такая незамысловатая наука, а неожиданностей в ней полно. То эти хоббиты мягче масла, а то, глядишь, натыкаешься на них, как на старый древесный корень. Оказывается, некоторые из них способны сопротивляться Кольцу Власти дольше, чем можно по мнению многих Мудрых. Право, не стоит беспокоиться за Бильбо. Да, он долго владел Кольцом и пользовался им иногда, это еще будет сказываться. Думаю, еще нескоро сможет он увидеть Кольцо снова без опасности для себя. Но жить спокойно и даже счастливо, таким, каким расстался с ним, ему никто не мешает. Он ведь сумел расстаться с Кольцом по своей воле, а это очень важно. Нет, о почтенном Бильбо голова у меня больше не болит. Ты — другое дело. Я в последнее время только и занимаюсь этими симпатичными, бестолковыми, беспомощными хоббитами. Ты даже не представляешь, какая это будет потеря для всего Среднеземья, если темная сила накроет Шир и все ваши Пузиксы, Умниксы, Дудкинсы и Помочь–Лямкинсы (да, чуть не забыл чудаковатых Сумниксов!) станут ее рабами. Фродо содрогнулся.

— С какой стати? — вырвалось у него. — И зачем этой силе такие рабы?

— Ну что ж, слушай, — после некоторого молчания произнес Гэндальф. — До сих пор Враг как–то упускал хоббитов из вида. Ну вот просмотрел он их. Но теперь ваше безопасное житье кончилось. Вы ему не нужны. Слуг у него достаточно. Но больше он о вас не забудет. А ему куда приятнее видеть вас жалкими рабами, чем счастливым, свободным народом. Злоба и месть занимают в этом мире пока еще слишком много места.

— Злоба? Месть? — удивленно переспросил Фродо. — Но за что нам мстить? Я так и не понял, какое Врагу дело до нас с Бильбо и до нашего Кольца?

— Ему до всего есть дело, — вздохнул Гэндальф. — Ты пока не видишь грозящей опасности. Я покажу тебе. Я долго молчал, но теперь время пришло. Дай–ка мне Кольцо на минутку!

Фродо с удивлением достал Кольцо, отцепил с цепочки и неохотно протянул магу. Оно показалось ему таким тяжелым, что он едва сумел вытянуть руку.

Гэндальф взял Кольцо. Оно сияло у него в пальцах чистым золотым блеском.

— Видишь на нем какие–нибудь знаки? — спросил он Фродо.

— Нет там ничего, — ответил хоббит, — и никогда не было. Я сто раз смотрел.