Хранители
Шрифт:
Двадцатого сентября от ворот Засумок отъехали две тяжело груженые крытые повозки со скарбом из усадьбы, предназначенным для нового дома. Следующий день уже не на шутку встревоженный Фродо провел у ворот, высматривая Гэндальфа. Четверговый день был праздничным. Он выдался таким же улыбчивым и ясным, как и много лет назад, в памятный день рождения. А Гэндальфа все не было. На вечер был назначен прощальный пир. Стол был накрыт скромно — всего на пятерых едоков — сам Фродо и четверо помощников. Но настроение было совсем не праздничным. Тревога из–за отсутствия Гэндальфа, скорое расставание с друзьями тяготили хозяина. Однако четверо молодых
Последний бокал «Старой Винодельни» Фродо сопроводил следующим тостом:
— Что бы ни случилось с прочим моим добром, когда до него доберутся Дерикули, этому, — он посмотрел сквозь бокал на свет, — я нашел–таки достойное применение. — И под громкие возгласы одобрения медленно допил вино.
В этот вечер было спето немало песен; среди множества тостов не забыли и тост за здоровье Бильбо; поговорили о многих делах, а совсем уже к ночи выбрались проветриться и поглядеть на звезды. Потом разошлись спать. День рождения кончился, а Гэндальф так и не пришел.
Следующим утром с последней повозкой Мерри и Фредегар отбыли в Заскочье.
— Не спите по дороге, — крикнул Мерри, выезжая за ворота, — тогда послезавтра встретимся. А я, уж так и быть, согрею дом к вашему приходу.
Фолко после завтрака отправился домой, и в усадьбе с хозяином остался один Пиппин. Фродо, не находивший себе места, все ждал Гэндальфа. Откладывать уход дольше, чем до вечера, стало невозможно, и он решил ждать до последнего. Если маг так и не появится — ну что ж, придется ему прогуляться в Заскочье, может, еще и обгонит их по дороге. Фродо твердо решил идти пешком: во–первых, не хотелось торопиться, во–вторых, спокойно поглядеть на Шир на прощание, в–третьих, прогулка до Скочки налегке представлялась одним удовольствием.
— Надо же размять ноги перед дальней дорогой, а то совсем раскис, — сказал он сам себе, глядя в пыльное зеркало, сиротливо висевшее среди непривычно пустой гостиной
После завтрака заявились Дерикуль–Сумниксы — Лобелия со своим белобрысым отпрыском Лотто. Могли бы и подождать, но легко ли было упустить возможность досадить Фродо напоследок.
— Наконец–то она наша! — провозгласила Лобелия, едва перешагнув порог. Это было и невежливо, и неверно, ведь договор о купле–продаже вступал в силу только с полуночи, но вполне простительно, если учесть, что Лобелии пришлось ждать этого момента лет на восемьдесят дольше, чем она предполагала. Намедни ей уже стукнуло сто лет. Пришла она проследить хозяйским глазом, как бы не вывезли чего лишнего, да еще прихватила с собой полную опись и долго проверяла по ней наличие комодов и горшков. Наконец, получив ключи и заверения, что запасные будут оставлены у Старичины Хэма в Тугосумах, она удалилась, выразив напоследок уверенность в способностях «этих Гэмджи выгрести за ночь все из норы подчистую». Фродо ей даже чаю не предложил.
Теперь они сидели с Сэмом и Пиппином на кухне, прихлебывали из чашек и вяло сочувствовали Старичине Хэму, который приобрел такую завидную соседку, как Лобелия, в обмен на Сэма, отпущенного им «поработать в новом саду у господина Фродо в Заскочье».
—
Солнце село. Усадьба в ранних сумерках выглядела сиротливо и как–то взъерошенно. Фродо обходил неузнаваемо изменившиеся комнаты, наблюдал, как гаснут на стенах последние закатные отблески, а в опустевших углах густеют тени. Он вышел наружу, постоял у калитки, а потом даже прошел немного по дороге с Горки, все еще надеясь увидеть высокую сутулую фигуру в остроконечной шляпе. Но на дороге не видно было ни единого прохожего. В чистом темнеющем небе разгорались яркие осенние звезды.
— Славная будет ночь, — подумал вслух Фродо. — В самый раз для начала. Все. Теперь я уже хочу идти. Не могу больше слоняться здесь без толку. Пусть Гэндальф догоняет.
Он уже собрался повернуть назад, но остановился, услышав голоса от плетня крайнего дома в Тугосумах. Один он узнал сразу — Старичина Хэм, а второй был незнакомый, противный какой–то. Не понять, что он спрашивает, зато доносились ответы Хэма, и, судя по голосу, старик явно нервничал.
— Нету, нету господина Сумникса. Утром еще ушел и добро свое вывез. Продал усадьбу и ушел, я ж говорю… Зачем продал? А до этого ни мне, ни вам дела нет… Куда ушел?.. Да какие тут секреты? В Заскочье, надо полагать… Да, далековато… Нет, не был я там. Я в этом Заскочье не закопал ничего, зачем мне туда ходить? Нет, никакой записки не оставлял… Доброй вам ночи!
Напряженно вслушивающийся Фродо различил шаги незнакомца, спускавшиеся с Горки, и почему–то очень обрадовался, что тот не стал подниматься к усадьбе. «Видно, я здорово устал от досужего любопытства, — подумал он. — Все, кому не лень, лезут в мои дела». С одной стороны, ему хотелось пойти и расспросить Хэма, кому еще понадобился Фродо Сумникс, но, поразмыслив, он почел за лучшее (было ли оно лучшим?) вернуться в Засумки.
Пиппин сидел при своем мешке на крылечке. Сэм где–то шлендал.
— Сэм! — позвал его Фродо. — Куда ты пропал? Пора нам.
— Иду–иду! Сейчас! — послышался из–за дверей голос, и на пороге появился Сэм, поспешно вытирая рукавом губы. Он прощался с пивной бочкой в кладовке.
— Здесь, сударь, — доложил он. — Я подзаправился маленько на дорожку.
Фродо запер круглую входную дверь и дал ключ Сэму.
— Снеси–ка своему старику, Сэм. Мы с ним договаривались. Потом пройдешь задворками напрямик, догонишь нас возле изгороди. Через деревню не пойдем. Там сплошные уши да глаза. Надоело!
Сэм спустился вниз.
— Все. Уходим, — произнес Фродо и закинул котомку за плечи. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и, глядя на темные окна, сказал: — Прощайте! — Помахал рукой и (тем же путем, что и Бильбо) быстро зашагал вниз по садовой дорожке. Перепрыгнув низкую ограду, они вышли в поля и растаяли в темноте, как будто их и не было.
У подножия Горки хоббиты остановились, подтянули лямки котомок, тут их и нагнал запыхавшийся Сэм. Тяжеленная торба торчала у него над головой, покрытой старым фетровым мешком — не мешком, во всяком случае, Сэм именовал это шляпой. В полумраке он здорово походил на гнома.