Хранители
Шрифт:
Он поскулил, поплакал, пожаловался на несправедливость и жестокость мира, но, делать нечего, пошел себе вверх по Реке. Встретил ручеек, текущий с гор, и пошел к его истоку. Невидимыми пальцами ловил он рыбу в горных озерах и поедал ее сырой. Как–то раз стояла большая жара, Горлуму напекло голову и, когда он склонился попить над озерной гладью, солнечные блики больно ударили его по глазам. Он удивился. Никогда не поднимая головы, он успел забыть о солнце, а теперь, вспомнив, глянул вверх и погрозил ему кулаком. Взгляд его задержался на вершинах Мглистых Гор впереди, и внезапно Горлум подумал: «Там, под горами, должно быть темно и прохладно. Там солнцу ни за что не достать меня. А у корней гор — должны же у них быть корни! — наверное, таятся
И вот ночью он поднялся высоко по склонам, отыскал пещеру, из которой вытекал ручей, и как червяк, извиваясь, заполз внутрь, скрылся в самом сердце гор и исчез из истории наземья. Кольцо ушло вместе с ним, и даже его создатель, вернув со временем часть утраченной силы, ничего не мог разузнать о нем.
— Горлум? Ты сказал–Горлум? — вдруг дошло до Фродо. — Так это та самая тварь, с которой повстречался Бильбо? Мерзкая история!
— А по–моему, печальная, — возразил маг. — На месте Горлума могли оказаться и другие, даже кое–кто из знакомых мне хоббитов.
— Да не верю я, что он из нашего народа! — воскликнул Фродо. — С чего это тебе в голову пришло?
— Однако, это правда, — ответил Гэндальф. — О вашем происхождении я знаю побольше вашего. Даже рассказ Бильбо подтверждает родство. Они ведь прекрасно поняли друг друга, куда лучше, чем хоббит мог бы понять гнома или эльфа. Даже загадки у них были общие.
— Ну, загадки и другие народы загадывают, — не соглашался Фродо, — и, в общем–то, одни и те же. Но хоббиты никогда не жульничают, а этот Горлум только и думал, как бы смухлевать. Он ведь ничего не терял в случае проигрыша.
— Ты не берешь в расчет одного, — терпеливо сказал Гэндальф, — Кольца. Горлум оказался таким крепким орешком, что даже после стольких лет Кольцо не разрушило его окончательно. Какие–то проблески совести у него остались. Он оказался устойчивым как… как хоббит. Где–то в сердце он сохранил уголок, через который, как через щель, льется свет, пусть хотя бы только из прошлого. Я уверен, он рад был знакомому голосу, принесшему в его тьму отзвук ветра, образы деревьев, трав и прочих забытых вещей. Конечно, злая часть его натуры от этого еще больше озлилась, а если бы не так, его еще можно было бы спасти. — Гэндальф вздохнул. — К сожалению, на это мало надежды. Но «мало» — не значит «нет». А ведь Кольцо у него очень давно. Правда, он не часто им пользовался… и не так уж выцвел. Он тощий, но жилистый. Его сознание изъедено Кольцом, а все загадочные подгорные тайны на поверку оказались ничего не стоящими. Там нечего искать, нечего делать, разве что выслеживать пищу да предаваться обидным воспоминаниям. Со всех сторон — несчастное он существо. Ему опостылела тьма, свет он никогда не любил, а всему виной — Кольцо!
— Как это? — перебил Фродо. — Оно ведь для него «сокровище», «его прелесть»! Если бы он видел в нем свои беды, так избавился бы от него давно, бросил бы, ушел куда–нибудь.
— Ты слышал уже достаточно, чтобы начать понимать, — остановил его маг. — Да, он ненавидел Кольцо так же сильно, как любил. И себя любил и ненавидел. А воли на то, чтобы избавиться от Кольца, у него уже не осталось. Кольца Власти сами за собой приглядывают. Кольцо может покинуть владельца, переменить его, а тот, кто владеет им, по доброй воле с ним не расстанется. Думать об этом может, а сделать — нет. Насколько я знаю, кроме Бильбо это никому не удавалось. Да и он–то едва справился, и не без моей помощи. Но если бы само Кольцо не помогло, все равно ничего бы не вышло. Это оно оставило Горлума.
— И пришло к Бильбо? — недоверчиво спросил Фродо. — А ты не думаешь, что какой–нибудь орк тут лучше сгодился бы?
— Не стоит иронизировать, дружок. Лучше подумай, насколько это удивительно: Бильбо, заплутав в темноте, натыкается рукой на волшебное кольцо! Здесь, Фродо, не одна сила, а много. Во–первых, Кольцо хочет вернуться к своему прежнему хозяину. Оно покинуло Исилдура и
— Мне так вовсе не кажется, — недовольно помотал головой Фродо. — Я, конечно, не все понял, но сейчас мне другое интересно. Скажи, про Горлума и Кольцо ты знаешь, или думаешь, что так могло быть?
Гэндальф хитро прищурился.
— Многое я знал, многое сумел узнать, но тебе про свои дела докладывать не собираюсь. История Кольца Власти, судьбы Элендила и Исилдура известны всем Мудрым. А в том, что твое кольцо–то самое Кольцо Всевластья, я убедился недавно.
— Но когда? — нетерпеливо воскликнул Фродо.
— Да вот только что, в этой самой комнате. Правда, я уже знал, что не ошибаюсь. Мне пришлось долго и трудно идти к этой последней проверке. Зато теперь все ясно. Я долго не мог взять в толк — при чем здесь Горлум? Пришлось поломать голову. Впрочем, в догадках теперь нет нужды. Я видел его.
— Горлума? — подскочил Фродо.
— Горлума, конечно. Чему тут удивляться? Найти его было непросто, времени потребовало, но теперь и это сделано.
— Тогда ты знаешь, что было после той их встречи с Бильбо? Знаешь ведь?
— Ну, может быть, не все. Но я рассказал тебе то, что узнал от самого Горлума. Он ведь врет на каждом шагу. Любое его слово нужно разглядывать и проверять со всех сторон. Например, он упорно зовет Кольцо «подарочком на день рождения», хоть ты режь его! От бабушки, дескать, досталось, а у нее таких штук полно было. Я готов поверить, что его бабушка была весьма почтенной особой, но уверять меня в том, что у нее было множество эльфийских колец власти — напрасное дело, а доказывать, что она дарила их направо и налево — просто ложь. Видишь ли, убийство Деагорла тяжелым пятном легло на совесть Горлума, вот он со временем и придумал историю, а пока сидел в темноте и глодал кости, почти поверил в нее и сам. Ведь день рождения у него и правда был, и Деагорл мог бы подарить ему Кольцо. Кольцо подвернулось очень кстати, оно ему должно было достаться, ну и так далее. Я долго терпел, выслушивая от него все эти бредни, но мне нужна была правда. Пришлось припугнуть его и в конце концов выжать подлинную историю, все равно по капле, все равно среди причитаний и недомолвок. Уж он юлил, уж он изворачивался, но рассказал все и про загадки, и про бегство Бильбо. А вот дальше я не стал его мытарить. Какой–то другой страх, сильнее, чем передо мной, не давал ему говорить. Он только грозился «еще отобрать свое», у него–де теперь тоже друзья есть, и очень даже сильные, они ему помогут, Сумникс еще поплатится, вор такой! Вот на этом его заколодило. Как же он Бильбо ненавидит, если бы ты знал! И ведь проведал, злыдень, откуда Бильбо родом.
— Это как же? — похолодев, спросил Фродо.
— Так ведь Бильбо ничего глупей не придумал, как представиться, а чтобы узнать, откуда такие берутся, надо было только наружу вылезти. Он и вылез. Без Кольца он не может, и ни свет, ни орки его не остановили. Год — другой промучался и вылез. Как бы он ни жаждал вернуть Кольцо, его уже не было, оно отпустило Горлума, поэтому, выбравшись на белый свет, он почувствовал себя старым, голодным, но терять ему теперь было нечего.
Свет он ненавидел по–прежнему, тут вряд ли что изменится, но он приспособился безлунными ночами выслеживать себе пропитание и скоро окреп на свежем воздухе, осмелел и нашел–таки дорогу в Сумеречье.