Хранительница его сокровищ
Шрифт:
Аттилия выбралась, мгновенно всё согрела, и дальше они поливали друг другу на головы, и не только на головы. А потом можно было переодеться в чистое и сушить волосы, и это было замечательно.
Ветки шевельнулись, и к ним в кусты проникла Крыска. Оглядела их обеих, и велела Аттилии пойти с ней и полить ей на голову.
— Госпожа Агнесса, присоединяйтесь, у нас осталась тёплая вода, — кивнула Лизавета на котёл.
Агнесса с подозрением посмотрела на Лизавету, потом оглядела кусты вокруг и реку — с воды доносился
— А вы не пойдёте купаться? Там здорово, — улыбнулась Тилечка.
Сегодня она уже немного улыбается. Это хорошо.
— Нет, там везде мужчины, нечего им на меня смотреть, — дёрнула плечом Агнесса. — Вы ведь тоже не купались, — это уже Лизавете.
— А я не умею плавать, — это не секрет. — Я ж не на море выросла. У нас до моря далеко. А в наших реках и озере вода холодная, совсем не как здесь. Купаться значит забежать в воду и выбежать. Или привыкнуть. Но если совсем холодно — то и привыкнуть будет сложно. Сразу же сводит ноги.
Крыску передёрнуло — видимо, представила.
Неподалёку раздался громкий «плюх» — в воду прыгнул кто-то немалого размера. Лизавете стало любопытно. Пока девочки в кустах поливают друг другу на головы, мальчики тоже развлекаются, как могут. Она передвинулась на пару метров ближе к берегу и раздвинула ветки с длинными, остро пахнущими узкими листьями.
В заводи чуть сбоку от их укрытия плескались и брызгались мальчишки Сокола. Все они плавали, как рыбы — наверное, выросли в Фаро. От них вверх по реке плыл, отфыркиваясь, брат Василио — похоже, это он сейчас прыгнул в воду.
А потом все они бросились врассыпную, и в центре их кружка почти беззвучно вошло в воду обнажённое мужское тело. Прыжок можно было наблюдать всего пару мгновений, но Лизавета успела залюбоваться. У него, конечно, и в одежде видно, что ничего лишнего, но без одежды… тем более. Хорош, без вопросов хорош.
Кудрявая голова появилась над водой, он что-то сказал мальчишкам — и они нырнули уже все. Дальше время от времени кто-нибудь с визгом выскакивал на поверхность — за ноги они там друг друга хватают, что ли?
К радостной компании подошёл Лис — в одной рубахе. И тоже лёгким движением эту самую рубаху с себя сбросил. Ещё один красавчик, чтоб его. Тоже ведь ничего лишнего, но если от того веет мощью, то этот очень изящен — что в одежде, что без. Высок, строен, рыж. Волосы на теле тоже рыжие, хи-хи. Но их не так и много.
Лис нырнул в воду, а Лизавета задумалась — долго ли они там будут плескаться, потому как существовала возможность попялиться ещё раз — когда обратно на берег полезут. Просто так, абстрактно попялиться. На красивую мужскую натуру. Когда ещё доведётся? А тут — это ж почти как на статуи в музее.
Плеск раздался прямо возле Лизаветы, её обдало тучей брызг. Кудрявая голова высунулась из воды рядом с её укрытием.
Дома в таких случаях говорили —
— А вы почему сидите тут и не радуетесь жизни, госпожа моя? К ночи погода сменится, будет дождь с ветром. Надо ловить тёплые деньки!
— Спасибо, я уже чистая и даже почти сухая. И я не умею плавать.
Он уставился на неё, как на диковинку.
— Как так?
— Легко, — пожала она плечами. — Я не на море живу. И даже в бассейн не хожу.
— Так давайте научим вас плавать, — не растерялся он.
— Ненавижу воду в ушах, — покачала она головой. — А вы, судя по всему, в родной стихии.
— Конечно, я ж морская птица, — улыбнулся он. — Но воля ваша, не хотите в воду — сидите на берегу, — и мгновенно ушёл в глубину.
Тем временем Агнесса помыла голову — волосы у неё, оказывается, пышные и вьющиеся, когда не в причёске под чепцом. И Тилечка поливала ей из ковшика на плечи и спину.
Фигура у Крыски была, по стандартам Лизаветиного мира, модельная. Стройна, но никакой угловатости, кожа белая-белая, грудь небольшая. Нет, лучше уж на мужиков в воде таращиться.
— Что интересного вы там нашли? — поинтересовалась ледяным тоном Крыска.
— Смотрю, как наши мужчины развлекаются, — улыбнулась Лизавета.
Вернулся брат Василио, вылез на берег, отряхнулся. Как пёс, например, как бульдог. Впечатление усиливала очень короткая стрижка. Набросил на себя балахон, подхватил сапоги и пояс, и отправился одеваться.
Затем на берег выбрался Лис — можно любоваться на каждое отточенное движение. Надел рубаху, пошёл — у него не было здесь ни сапог, ни чего другого.
Сокол был следующим. Выбрался, отряхнулся, рубаху бросил на траву, сам сел сверху. Достал из мешка чистую, с чёрными шнурками у ворота и на манжетах. Положил рядом. Подставил лицо солнцу, зажмурился — как кот.
Она встряхнулась и прогнала наваждение. Видимо, дорогая Лизавета Сергеевна, ты просто давно одна. Вот и любуешься всякими мужиками. А у них тут просто жизнь такая, что ни пивного брюха не отрастает, ни щёк, которые со спины видно.
От места стоянки позвали обедать. Сокол прикрикнул на мальчишек — чтобы вылезали. Крыска уже оделась, и Аттилия шнуровала ей рукава. Девочка тоже уже была в сорочке, чулках и штанах. Надо одеваться и идти.
Оказалось, служки наловили рыбы за поворотом реки, и сварили из этой рыбы уху. И эта уха показалась Лизавете прекраснейшей на свете — и даже не важно, что из рыбы не достали кости, и не отрезали головы, и бульон не процедили. Зато вкусно. Ещё бы хлеба к этому свежего… ну да ладно, размечталась.
И даже дивная история о сокровище на фоне тёплого дня, возможности помыться и вкусной еды отступила куда-то на задний план.
Пока.
2.7 Лизавета распутывает мысли