Хранительница его сокровищ
Шрифт:
— И мешочек поможем донести, — сказал тот, что слева.
Попытался взять у неё мешок, но она только сильнее прижала его к себе.
— Да чего, берём и ведём, — сказал третий, тот, что был прямо перед ней.
От него мерзко пахло перегаром, у него не было половины зубов и ни одного волоса на голове.
— Я гостья его милости, — попыталась сообщить Лизавета.
Впрочем, она и по своему родному месту жительства знала, что с такими бесполезно разговаривать. Только бежать. И она попробовала — подхватила юбку, резко
Она помнила направление, но не смотрела вперёд, и со всего разбегу врезалась в чью-то грудь. Оказалась зафиксирована рукой, подняла голову…
На неё смотрели тёмные глаза с серым ободком.
— Я же говорил — подождать, — вздохнул он, убирая её за спину.
И сунул ей в руки какие-то вещи.
Вовремя — те трое как раз приблизились.
— Эй, ты чего? Это наша добыча! — заявил лысый.
— Это ничья не добыча, это гостья его милости, — Сокол говорил тихо, но его голос как будто отражался от кирпичных стен. — А вы сейчас пойдёте обратно.
— Чего? Ты сам-то кто?
Сокол ничего не сказал, и Лизавета ничего не поняла. То есть было одно движение, но лысый получил в рожу и оказался на полу, ещё один получил тоже в рожу, но ногой, а на третьего он просто глянул, сделал жест рукой, и тот полетел по коридору и впечатался в стену.
Двое других уже поднимались, но один оказался умным и сам побежал, а вот лысый ещё на что-то надеялся. Он попытался напасть, был схвачен за руку, Сокол дернул его на себя и повернул, раздался хруст. Лысый с воем повалился на пол, схватившись за кисть.
Слышался топот — откуда-то неслись стражники. Когда они добежали до места происшествия, лысый ещё катался по полу и выл.
— Господа, — Сокол показательно стряхнул руки. — Это недоразумение, — он потрогал лысого носком сапога, — приставало к гостье его милости, находящейся под покровительством Ордена Сияния.
— Полло, ты снова за старое? — один из стражников приподнял лысого за шиворот.
— Он маг, — сообщил лысый, — он убил Секко и Кани!
— Они были умнее и убежали, — усмехнулся Сокол.
— А ты дурак, если связался с магом, — припечатал стражник. — Извините, ваша милость. Он вас больше не потревожит.
— Верно, даже если захочет. Рука-то не скоро срастётся, — Сокол забрал у Лизаветы свою одежду и её мешок. — Идёмте, госпожа моя.
Они без происшествий и в молчании добрались до купален. Там он отдал ей вещи.
— Понятно теперь, почему не следует ходить по замку одной, даже если вы знаете дорогу?
— Да. Спасибо вам. Простите меня, я… немного не в себе.
— Оно и видно, но совершенно неудивительно. Доведись до меня — я бы тоже был не в себе. Ступайте мыться, и не торопитесь. Встретимся здесь, — он кивнул на каменную лавку возле входов в обе купальни, и мужскую, и женскую.
Лизавета не торопилась, но особо и не задерживалась.
Смыла косметику, вымыла голову — роскошь-то какая, каждый день голову мыть! Прямо давно забытая. Постирала руками пару трусов — если до утра сами не высохнут, Тилечка высушит. О стирке остальной одежды нужно будет подумать утром.
Вытерлась, хорошенько отжала в льняном полотенце волосы, нанесла бальзам от госпожи Клары и расчесала. Намазала кремом лицо-руки-ноги. Оделась в сухое и чистое исподнее, а юбка — фиг с ней, она единственная. Но если она пойдёт по замку без юбки, её, наверное, даже Сокол не защитит. Надела, расправила складки, сложила в мешок остальное.
Сокол дремал на той самой лавке, он был чист и свеж, хотелось сесть с ним рядом и сложить голову ему на плечо, если не на колени.
Ага, а он потом будет считать себя влиятельным мужчиной за её спиной. То есть тем, кто может ей приказывать, говоря его же словами. Нет уж.
Хотела о нём что-нибудь узнать? Получай. Хотя, что тут особенного? Нормальный патриархат. Женщина — это особая разновидность имущества. Движимая и отчуждаемая. Которую нужно кормить и одевать, и ещё бить тех, кто попытается отжать её в свою пользу.
За размышлениями она не заметила, что Сокол открыл глаза и смотрит на неё.
— Спросил бы, о чём вы думаете, но не хочу, чтобы вы послали меня туда же, куда отправили Астальдо, — улыбнулся он, вставая.
— Вот оно самое, да. Не сказать такого, о чём потом буду жалеть. Но я послала не вас, так что не принимайте на свой счёт. И я не жалею.
Он забрал у неё мешок, забросил на плечо свою, судя по всему, снятую рубаху, и взял её за руку. Это у них уже в привычку вошло — ходить, держась за ручки. Зато всем сразу видно — женщина, гм, не беспризорная, подбирать и пристраивать в добрые руки не надо.
— Скажите, по здешним улицам ходить так же небезопасно?
— По любым улицам ходить небезопасно. Хоть кому. Но я отобьюсь, если вдруг что, мои парни отобьются, брат Василио отобьётся, Астальдо тоже отобьётся. Даже ваша Тилечка вероятнее всего отобьётся, она девочка талантливая. А вы — нет. Вы запнётесь, упадёте, и будете плакать.
— И ещё колено разобью, — добавила Лизавета.
— Я не сомневаюсь в ваших талантах. Как вы у себя дома по улице ходите? Неужели там безопасно?
— И да, и нет, — ответила Лизавета, подумавши. — Люди, подобные тем троим, у нас тоже встречаются, их хватает. И даже в светлое время суток. Но это не является правилом, за это преследуют по закону и наказывают — если поймают. И в основном взрослые люди передвигаются по городу самостоятельно. Детей обычно встречают и провожают, а в моём детстве и дети сами по улицам ходили. Но это было давно. И если мне куда-то надо, я просто выхожу из дома и иду.