Хранительница его сокровищ

Кальк Салма

— И не боитесь?

— Бывает, что боюсь, например, идти поздно вечером с работы в темноте по не самому спокойному району. Но от того, что я боюсь, необходимости ведь не исчезнет.

— Понятное соображение, — кивнул он.

Они уже почти дошли до входа в «их» башню, когда что-то мелкое бросилось Лизавете под ноги, и она ожидаемо споткнулась на ровном месте. А Сокол ожидаемо поддержал её и не дал упасть.

Из-под юбки Лизаветы выскочила мышь — обычная серая мышь, и побежала дальше по коридору. Но тут из-за какого-то выступа стены появился кот.

Крупный плотный кот, полосатый, с белыми лапками и длинными усами. Красавец. В два стремительных прыжка он догнал мышь, взял её в зубы и с достоинством отправился в обратном направлении. Обошёл Лизавету и Сокола, и пошёл себе дальше. Мышь извивалась и пищала в его зубах.

— Молодец какой, — похвалила Лизавета.

— Вы не боитесь мышей? — изумился Сокол.

— Нет, а чего их бояться? — не поняла она.

— Обычно женщины боятся мышей.

— Знаю, матушка моя боится, и тётушка тоже. А я — нет. Они же совсем маленькие. Вот когда скребутся ночью — неприятно. Спать мешают. Впрочем, когда днём — тоже. У нас на работе раньше, до ремонта ещё, из подвала скреблись в наш кабинет, но они не знали, что в том углу стоит сейф и им никогда его не сдвинуть даже всей мышиной колонией, сколько бы их там не было, — усмехнулась она воспоминанию.

В «их» башне на столе стояли остатки ужина, и Сокол предложил сначала поесть, а потом уже расходиться. Зевающий брат Василио сказал, что отправляется спать, а господин Фалько пусть дожидается молодёжь, они всё ещё где-то бродят. Госпожа Агнесса вернулась, её Руджеро привёл, и опять ушёл, а все прочие пока не приходили. Остальные спят.

Сокол согласился, подтащил лавку, а потом и стол поближе к камину, и пригласил её сесть. Пододвинул тарелки с хлебом, мясом, маслом и паштетом, пирогом и овощами. И кувшин с вином.

Двузубая вилка на столе нашлась только одна, остальные были свалены в кучу вместе с грязными тарелками. Сокол отдал вилку Лизавете, а сам достал нож и принялся резать еду на куски.

— У меня была где-то вилка, но сейчас не с собой. Вас не удивит, если я обойдусь без неё? — усмехнулся он.

— Меня уже ничего сегодня не удивит, — покачала она головой.

А продукты здесь хорошие. Лучше, чем дома. И еда из них тоже хорошая.

— Вы сегодня сотворили для нас чудо, — улыбнулся он.

— Ну да, — не поверила она.

— В часовне.

— Это не чудо, это какое-то непонятное свойство крови, химическое или физическое.

— Это чудо, госпожа моя. И я рад, что сподобился видеть, — он положил нож, взял её ближайшую к нему руку — ту самую, левую — и поцеловал кончики пальцев. — Астальдо дурак, но он понятливый дурак, он ещё поймёт и оценит. А я оценил уже сейчас.

— Вы просто добры ко мне, — вздохнула она. — И я вам об этом уже говорила.

— А с чего бы мне не быть добрым к прелестной женщине, которая, к тому же, обладает неповторимым характером? В юные годы, доведись до меня, я бы вас уже убил, у меня не хватило бы терпения и душевных сил вас убеждать. А сейчас я просто наслаждаюсь. Вы необыкновенны тем, что от вас никогда не

знаешь, чего ждать. Вы всегда отвечаете не так, как другие, и всё делаете не так, и мысли вам в голову приходят не такие, как у всех. Обычная женщина понятна, даже если маг. А вы не маг, но вы непредсказуемы.

Лизавета недоверчиво на него смотрела — вроде выпили пока немного, о чём это он?

— Вы о чём сейчас?

— Скажите, как вам было в часовне?

— Страшно, — честно призналась она, и очень радостно стало от того, что можно откровенно об этом сказать. — Сначала — восторг, там ведь очень красиво. А потом, когда оказалось, что моя кровь всё там перебаламутила, я испугалась. До того, что ноги подкашивались. И если бы не вы, — она не смотрела на него совсем, — я бы, наверное, завизжала и убежала. И потом ещё, когда оказалось, что вы не можете сменить личину.

— Да, после того, как ваша кровь запустила процесс, вся другая магия перестала работать. Я не сразу понял. А когда понял, что надеяться можно только на обычное, человеческое — оставил вас на Астальдо и сбежал.

— Правильно сбежали, раз вам не нужно показываться на глаза хозяину замка. Господин Лис отболтался, и мы нормально выбрались.

Он помолчал немного.

— Я думал, вы у себя дома принцесса. По тому, как вы со всеми обращаетесь.

— А сейчас я где-то потеряла корону? — хихикнула она.

Надо же, принцесса. Ага, три раза.

— Принцессы боятся мышей, не умеют варить похлёбку и не знают того пути, по которому вы отправили нашего друга, — подмигнул он. — Скажите, а какие интересные напутствия вы ещё знаете?

— Много знаю, — сообщила она, аккуратно отрезая себе кусок пирога его ножом. — Если вы про те части тела, о которых не говорят в приличном обществе, то у нас они в ходу все. Но я не знаю правил их употребления в вашем языке. А наши с вами товарищи по путешествию не ругаются.

— Ещё бы, они либо лица духовные, либо люди воспитанные, и не станут ругаться при даме. Но я думаю, где-нибудь вам непременно удастся послушать.

— Не скажу, что хотела бы, но если представится случай — не откажусь. Как там называется тот город, куда мы отправимся дальше?

— Кайна. Это побережье Лирийского моря. Ехать тоже дней десять, но — через горы.

— Через горы интересно, — кивнула Лизавета. — Далеко до тех гор?

— День пути. Смотрите, — он сунул палец в стакан с вином, и стал рисовать прямо на столе. — Мы тут, — поставил жирную точку. — Фаро тут, — ещё одна точка, в стороне.

Дальше он подобным же образом изобразил береговую линию, Аллическое море, реку Мор, в которой они купались по дороге, горную цепь с севера на восток и побережье за ней. На побережье нарисовал круглую бухту и возле неё поставил ещё одну точку.

— Кайна тут. Это красивый морской порт, бухта у них очень симпатичная, но портовый сбор ещё больше, чем в Фаро.

— Вы там бывали?

— Неоднократно. Но давно не заглядывал, только известия получал. У меня там люди, которые присматривают за моими интересами.