Хранительница его сокровищ

Кальк Салма

— Проходите, — посторонилась Лизавета, шмыгая носом.

Местный врач, значит. О как. Интересно, какого профиля?

— Аттилия, принеси госпоже Элизабетте носовых платков, — зыркнула особа на девчонку.

Ту как ветром сдуло.

— Спасибо, — пробормотала Лизавета. — Присаживайтесь.

— Это вам придётся сесть на лавку, я должна осмотреть вас.

— И доложить, будет ли с меня какой-то толк? — усмехнулась Лизавета. — Ну так я вам сразу скажу — не будет, так и докладывайте.

— Позвольте мне судить

об этом самой, — отрезала особа.

Она была похожа на белую крыску, таких держала приятельница Машенька. Остренький носик, меленькие черты лица, черные глазки-бусинки, и такое ощущение, что сейчас начнёт шевелить невидимыми усами.

Появилась Аттилия со стопкой платочков, с поклоном подала Лизавете один. Из тонкого полотна, с вышивкой — цветочки какие-то — и с полоской кружева по краю.

Кружево, надо сказать, было плетёным. Иглой ли, на коклюшках — Лизавета не поняла. Но не машинным, это точно.

— И в это, простите, сморкаться? — не удержалась она.

— А что вам мешает? — удивилась врачица. — Хороший платок, новый, их дюжинами заказывают.

Дюжинами, значит. Лизавета осторожно промокнула глаза и нос. Стало чуть полегче.

— Расскажите, госпожа Элизабетта, чем вы болеете. Точнее, что вы об этом знаете.

— Всё знаю, — пожала плечами Лизавета. — Мигрень, гипотония, близорукость, дальнозоркость, остеоартроз, плоскостопие, новообразования в некоторых внутренних органах. Предположительно доброкачественные.

Так-то она на гинекологическое узи почти год не ходила, может там уже вообще зоопарк и живого места нет?

— Сядьте спокойно, пожалуйста, закройте глаза. Руки на колени. Не сжимайте кулаки, расслабьтесь, — Крыска говорила спокойно и безэмоционально. — Сколько вам лет?

— Сорок пять, — ответила Лизавета. — Уже. Наверное. Какой сегодня день? Кстати, я не знаю, как вы их считаете.

— От восхода до нового восхода, а как ещё? — пожала плечами Крыска. — Не знаю тех слов, которые вы мне сейчас сказали, но вижу, что вы сильно страдаете от головных болей, которые возникают из-за сжатия сосудов.

— Верно, — кивнула Лизавета.

— Это можно если не вылечить, то серьёзно уменьшить. Далее. У вас на теле есть шрамы. Такое ощущение, что ваше тело вскрывали.

— Это не ощущение, так и есть. Кесарево и две полостных операции.

— Вам придётся объяснить, я не понимаю.

— Мне были противопоказаны естественные роды, из-за высокой близорукости и опасности отслойки сетчатки, если вы понимаете, о чём я. Я плохо вижу с детства, это наследственное. То есть сейчас почему-то хорошо. Но вообще не так.

— Недостатки вашего зрения я поправила, это несложно. Но вы хотите сказать, что вас… разрезали, чтобы извлечь ребёнка? И потом зашили? Там, где вы живетё, это практикуется?

— Обычное дело, — пожала плечами Лизавета.

— А ещё? — теперь Крыска смотрела заинтересованно.

— Ещё

удаляли аппендицит. Ерунду внутри брюшной полости, которая ни за чем не нужна и воспалилась. Но это давно, ещё в детстве. А три года назад удаляли миомы. Говорят, с тех пор новые выросли.

— Что такое миомы?

— Новообразования. На бородавки похожи. Только внутри. Растут, всё рядом давят, сами болят и кровят. У вас тут бывают бородавки?

— Да, встречаются, — Крыска тем временем брала Лизавету то за одну руку, то за другую и что-то там себе слушала.

Потом бесцеремонно взяла обеими руками её голову, поворачивала, надавливала на какие-то точки. Когда холодный палец с силой надавил на основание черепа сзади, Лизавета рефлекторно дёрнулась.

Крыска Агнесса опустила руки.

— Послушайте, госпожа Элизабетта, — холодно сказала она. — Мне приказано вылечить у вас всё, что поддаётся магическому лечению. Я думала, вам это тоже нужно. Мне будет проще, и я быстрее справлюсь, если вы не будете сопротивляться.

Лизавета устыдилась. Вот как, оказывается.

— Скажите, а вы давно… занимаетесь магическим лечением? — Крыска выглядела очень молодо, лет на двадцать с небольшим.

— Двенадцать лет, — ответила Крыска, продолжая тем временем что-то выстукивать в плечевом поясе Лизаветы.

— И долго учились, наверное?

— Всю жизнь, — Крыска дала понять, что далее говорить об этом не намерена.

— И что же, каждый желающий может вот так к вам прийти, и вы его полечите? — не хочет о себе, пусть говорит о других.

— С чего это? Конечно же, нет! Я орденский целитель. И вам повезло, что вас приютил Орден Сияния, в городе таких хороших целителей, как у нас, всё равно что нет, только во дворце, а дворцовые лекари вас лечить без просьбы Магнуса Амброджо ни за что не взялись бы!

— Я благодарна Магнусу Амброджо, — согласилась Лизавета. — Увы, в моих мыслях разброд, а о вашей стране я ничего не знаю. Это очень непривычное для меня состояние.

— Привыкайте, — сообщила Крыска. — Нам с вами нужно будет встретиться не менее трёх раз для лечебных процедур. Имейте в виду. Начнём завтра, я сообщу, когда буду свободна. Кроме того, господин Астальдо сказал, что вас нужно одеть, и я с ним согласна. Так люди по улице не ходят.

— Я согласна, но во что меня нужно одеть?

— Я распоряжусь, вам принесут платье. И бельё.

— В смысле, ваше? Так в него только половина меня влезет, — Крыска была тонкой и изящной.

— Почему моё? Нет, конечно! — она с негодованием отвергла такую идею. — Ордену служат женщины, их одевают. Для вас принесут орденское платье по размеру.

— Вот такой же милый балахончик, как у вас?

Лизавета ничего не смогла поделать со своим языком — ей никак не хотелось надевать чёрный бесформенный мешок, которым выглядело платье целительницы.