Хранительница его сокровищ
Шрифт:
А сейчас он мог видеть, что Агнесса делает большую и серьёзную работу, и оценить её умения.
Однако же в разговорах она была со всеми надменна, как старая королева Ниаллы. Ей как будто вовсе не было дела до того, что о ней думают. Нет, она не отказывала в помощи, если её просили, и даже помогала, если сама видела, что человек в её помощи нуждается… В общем, её уважали, но не любили.
Если бы Фалько случайно не увидел их с Астальдо вдвоём, он бы не заподозрил Агнессу в способности проявлять какие-то человеческие чувства. Кстати, как и Астальдо. Но они стояли, обнявшись, говорили друг с другом тихо и ласково, а лица их светились так, что сразу было понятно — нет, они друг
Значит, в принципе целительница живая и отзывчивая. А как поведёт себя в случае опасности — это непредсказуемо. Если вдруг — то и увидим.
Восторженная девочка Аттилия, ученица и Агнессы, и Астальдо, и как бы уже не его, Фалько, умеет творить радость одним своим появлением. Бывают такие люди, и не сказать даже, чтобы всех их баловала жизнь, нет, но они просто воплощают собой Великое Солнце, доброе, щедрое и милосердное. И мальчишки уже понимают, что девку они найдут в первой подворотне, а Тилечка, как её многие зовут — лучше пригодится для другого. Он на днях слышал разговор Джузеппе и Серафино, первый выговаривал второму, что нечего задирать Аттилию, хочешь девушку — улыбнись Фьорине, она ответит, но отбитый палец она тебе не залечит, и натёртую задницу — тоже. Очевидно, к девчонке проще обратиться с какими-то насущными мелкими неприятностями, чем к помянутой Агнессе, и она добрая, в помощи не откажет. И уже сейчас эта девчонка — маг, посильнее того же Джузеппе или Серафино. Хорошо, если не сломается и останется такой — доброй и радостной. А пока Агнесса её похваливает, мальчишки улыбаются, стоит только её заметить, а чужеземная красавица Элизабетта и вовсе за дочку держит.
Вот с этой последней-то и было сложнее всего.
Он не понимал, почему Астальдо занадобилась именно она. Что в ней такого, почему она избрана? Фалько никогда не занимался теоретической магией на уровне Астальдо, но представлял объём работы, необходимый для подобного поиска. Случайный человек не должен был выпасть ему никоим образом. Её слова о том, что она, оказывается, у себя дома была хранителем сокровищ, он расценил скорее как любопытное совпадение, чем как определяющую черту.
Ещё вопрос — откуда Астальдо её вытащил? Она ведь чужая настолько, насколько это вообще возможно. Фалько случалось доплывать до таких краёв, где у людей был другой цвет кожи, другой разрез глаз, другая форма головы, другие волосы и ногти, и говорили они не просто на других языках, но как будто другой частью тела. А Элизабетта была с виду — обычная. Но только до тех пор, пока не взглянет, пока не заговорит, пока не начнёт двигаться.
Она отлично говорит на их родном языке, но — иначе строит фразы, и метафоры у неё другие, и аллегории (Фалько весьма приблизительно помнил из школьного общеобразовательного курса, что именно есть аллегория, а что метафора, но подозревал, что здесь уместны именно эти слова). И особенно это становится понятным, когда она начинает рассказывать свои истории. Хоть в прозе, хоть в стихах. И нередко использует совсем непонятные слова — значит, в её землях они что-то обозначают, а здесь — нет. Скажем, он не сразу сообразил, что «круто», «классно» и «супер» обозначают «хорошо» в превосходной степени. И не сразу разобрался с тем, кто такой «ясен перец», который иногда превращался в «ясный пень». И ещё было множество примеров, которые сейчас просто не шли ему на ум…
Фалько не зря сказал ей, что она напоминала ему принцессу. Не то, чтобы он знавал в жизни многих принцесс, но некоторых — вполне, и в Элизабетте было лучшее, что можно встретить в обычной хорошо воспитанной принцессе. Невероятное
Но здесь же кроется то, что вызывает раздражение. Когда она не слушает, что ей говорят, идёт и попадает в неприятности. Потом просит прощения. Признаёт свою неправоту — легко! — и продолжает делать то же самое. Зачем, мол, мне кого-то утруждать. Я сама, я справлюсь. Что это вообще такое, что за отец её вырастил, что за муж двадцать лет держал её у сердца?
А смотрит как? Вот просто смотрит, и… всё. Обычно женщина если уж взглянет пристально, то это что-нибудь да значит. И Фалько не сразу сообразил, что здесь это не значит решительно ничего. Просто «я с вами сейчас разговариваю» или «я вас внимательно слушаю». И только! Никакого флирта. Как она живёт-то, такая? Или… где живёт?
Хорошо, хоть улыбаться начала. А то поначалу смотрела так… прямо и безжизненно, он тогда, ещё в Бивио, точно сравнил её взгляд с наставленным дулом. Сейчас-то улыбается, и рассуждает, и спрашивает, и сама рассказывает. То про работу какую-то, то про лавку в первом этаже — по повадкам-то у неё не этаж в доме должен быть, а особняк из розового мрамора! То про дочку, но это он как раз понимал, его дети, его и Лелии, приносили в его жизнь много радости, с момента появления на свет и по сей день.
Фалько очень удивился, когда она позволила ему увидеть своё огорчение. Перед балом, от того, что у неё не было подходящего платья. Ну да, на таком сборище лучше быть одетым попышнее, чтобы избежать ненужных домыслов и излишних расспросов. И даме это в сто раз важнее, чем мужчине. Ему тогда невыносимо захотелось обнять её и утешить, и вообще никуда из её комнаты не идти, да только неправильно было срывать достаточно приличный план посещения часовни госпожи Лукреции.
О да, она может показаться неловкой и неумелой. И в седло не может сама забраться, и в воду прыгнуть, и на ровном месте запинается. Но стоит только посмотреть, как она движется в танце, или как ловко она сотворила из обычной похлёбки вкуснейшее кушанье, не имея даже собственного ножа — то сразу же понимаешь, что она очень даже ловкая, и умелая тоже. И сказки эти её — заслушаешься!
И ведь ей в дороге тяжело. Фалько помнил свой первый поход верхом, ему было лет тринадцать, и дед его не жалел. Целый день в седле с непривычки — не сахар и не мёд, а ведь держится, не ноет, не скандалит. И вообще только раз на его памяти не сдержалась, но там они с Астальдо были теми ещё ослами, она права. Стал бы он обсуждать таким образом знатную даму, за плечами которой — мужчины её рода? В её-то присутствии? Нет, конечно. И потому, что получил бы на орехи, и потому, что вообще не стоит так делать. Так что… нет, он не испытывал желания узнать, насколько далеко она может отправить его самого.
И как будто непривычна к длинному платью, раз то и дело запинается, что она там у себя вообще носит-то? Те забавные штаны из синей плотной ткани, облегающие ноги? И удивительные белые ботинки на толстой подошве? Одно точно — корсета на ней нет, во всяком случае — обычного жёсткого дамского корсета, не позволяющего оценить гибкость. У Элизабетты, если судить на ощупь, что-то там определённо есть, но не утягивающее талию и не спускающееся на бёдра. И никаких костей и деревяшек. За прошедшее время Фалько в этом убедился, несколько раз как бы случайно обхватывая её уютные бока, когда в этом не было никакой разумной необходимости.