Хранительница тайн

Мортон Кейт

– Давай пройдемся, – сказала Лорел, надевая пальто. – Здесь нечем дышать.

Они шли через двор Кингс-колледжа к реке, и постепенно шум голосов за спиной умолкал. Прогулочные лодки на серебристой глади Кем с нежным стуком терлись друг о друга бортами. Издали доносился мужественный колокольный звон, кто-то упражнялся в игре на скрипке. Прекрасная музыка брала за душу, и внезапно Лорел поняла, что зря втравила Джерри в свое расследование.

С тех пор, как они вышли из ресторана, он не проронил ни слова, просто понуро шел

рядом. Лорел убедила себя, что Джерри должен знать правду, что он тоже связан с тем ужасным событием, свидетелями которого им довелось стать. Но тогда он был несмышленым младенцем. И пусть теперь он повзрослел, он остался отличным малым, любимцем матери, и его, как никого другого, ранила горькая правда. Лорел захотелось извиниться перед братом.

– Итак, что будем делать? – внезапно спросил Джерри. – У нас есть какие-то зацепки?

Лорел удивленно уставилась на него.

Под фонарем Джерри остановился и поправил очки на переносице.

– Мы не можем все так бросить! Придется выяснить, что случилось на самом деле. Это наше прошлое, Лол.

Никогда еще Лорел не любила брата так сильно, как в это мгновение.

– Есть кое-что, – произнесла она срывающимся голосом. – Я была у мамы этим утром, и она попросила медсестру позвать доктора Руфуса.

– И что же тут особенного?

– Ничего, только ее врача зовут Коттер.

– Может быть, она оговорилась?

– Непохоже. – Лорел вспомнила Джимми, юношу, которого когда-то любила мама. – Она не в первый раз упоминает людей из своего прошлого. По-моему, эти мысли не дают ей покоя, и ей почти хочется, чтобы мы все узнали.

– Ты расспрашивала ее?

– Да, но не про доктора Руфуса. Она отвечает прямо и честно, только разговоры ее расстраивают. Я, конечно, попробую еще раз, и все-таки, думаю, глупо упускать другие возможности.

– Согласен.

– Я уже побывала в библиотеке, искала доктора, который практиковал в Ковентри и, возможно, в Лондоне, в тридцатых-сороковых годах прошлого века. У меня была только фамилия, и я не имела понятия, в какой отрасли медицины он специализировался, поэтому библиотекарь посоветовал мне посмотреть подшивку журнала «Ланцет».

– И?

– И я нашла там доктора Лайонела Руфуса. Я почти уверена, что это он, Джерри! Доктор Лайонел Руфус жил в Ковентри как раз в то время и занимался психиатрией.

– Мама была его пациенткой? Страдала каким-то психическим расстройством?

– Понятия не имею, но постараюсь выяснить.

– Я тоже попробую, – неожиданно сказал Джерри. – Расспрошу знающих людей.

– Правда?

Он кивнул и оживленно добавил:

– Возвращайся в Суффолк, Лол. Я дам тебе знать, как только что-нибудь прояснится.

На это Лорел даже не надеялась. Нет, именно на это она и надеялась. Джерри согласился ей помочь, вместе они горы свернут!

– Ты должен отдавать себе отчет, что правда может оказаться горькой. – Лорел не собиралась пугать Джерри, хотела лишь смягчить возможный удар. – Что наше мнение о маме может измениться.

– И это говорит актриса? – улыбнулся Джерри. – Не ты ли всегда утверждала,

что человеческие характеры не поддаются исследованиям научными методами, что люди многогранны, и одна новая переменная не опровергает всю теорему?

– Это всего лишь слова. Будь начеку, братец.

– Я всегда начеку. И я по-прежнему на маминой стороне.

«Хотела бы я разделять твою уверенность», – подумала Лорел.

– Не слишком научный подход, – сказала она вслух, – особенно, если все факты против.

Джерри сжал ее руку.

– Неужели юные прожорливые галактики ничему тебя не научили? – спросил он мягко. Лорел видела, как хочется Джерри, чтобы их расследование доказало невиновность матери, но шансов было слишком мало. – Всегда есть вероятность обнаружить то, что не укладывается в существующие теории.

18

Лондон, конец января 1941 года

Никогда в жизни Долли не чувствовала себя такой униженной. Да проживи она хоть сотню лет, ей не забыть прощальных взглядов Генри и Вивьен Дженкинс, не забыть насмешливых гримас, исказивших их жестокие и прекрасные лица! Долли почти поверила, что она никто – соседская прислуга, явившаяся незваной в платье с хозяйского плеча! Почти поверила. Однако Долли знала себе цену. Как однажды сказал ей доктор Руфус: «Вы одна на миллион, Долли».

Спустя два дня после происшествия доктор, откинувшись на спинку кресла в «Савойе» и разглядывая Долли поверх сигары, спросил:

– Скажите, Дороти, почему эта женщина, Вивьен Дженкинс, отнеслась к вам так пренебрежительно?

Долли задумчиво покачала головой.

– Я думаю, что когда она вошла и увидела нас с мистером Дженкинсом… – Долли смущенно отвела глаза, вспомнив, как смотрел на ее ноги Генри Дженкинс. – Видите ли, в тот день я была при полном параде, и, боюсь, Вивьен это пришлось не по нутру.

Доктор кивнул и погладил себя по подбородку.

– А что вы почувствовали, когда эта женщина проявила к вам неуважение?

У Долли чуть слезы не брызнули из глаз, но она вонзила ногти в ладонь, чтобы не разреветься, храбро улыбнулась и ответила:

– Я почувствовала себя униженной, доктор Руфус, и еще я очень, очень обиделась. Никто и никогда не поступал со мной так подло. Особенно друзья. Я ощутила…

– Хватит, я сказала, хватит!

В залитой солнечными лучами спальне на Кемпден-гроув леди Гвендолен лягнула Долли крошечной ножкой и возопила:

– Полегче, или ты спилишь его под корень, глупая девчонка!

Долли покаянно уставилась на белый треугольник – туда, где раньше был розовенький ноготок. Это все Вивьен виновата. Из-за нее Долли задумалась и принялась орудовать пилкой сильнее, чем требовалось.

– Простите, леди Гвендолен, мне следовало быть аккуратнее…

– Довольно об этом. Подай мне конфеты, Дороти. Я всю ночь не сомкнула глаз. Телячья голяшка с тушеной капустой на ужин! Будь прокляты эти новомодные военные рецепты! Неудивительно, что мне снились всякие ужасы!