Хранящий память. Инквизитор
Шрифт:
Я решил не задавать глупых вопросов, чтобы не дать повода для подозрений, и уверенным шагом зашёл в пыточную. Взгляд сразу упёрся в весящее головой вниз, как свиная туша, обнажённое искалеченное мужское тело с множеством глубоких ран на груди, а на ногах плоть была срезана кусками. Лица из-за крови, стекавшей тягучими нитями в подставленный таз, было не разобрать.
– Явился! – услышал я голос слева от меня и увидел возле стола с разложенными инструментами для пыток тощего и лысого мужика с голым торсом, заляпанным кровью. Это был здешний потрошитель и редчайший ублюдок – Могила. Настоящее имя этого потрошителя в памяти Ваала отсутствовало, зато презрения хватало с лихвой. Как инквизитор, Могила не состоялся, зато
– Кто это? – спросил я, пытаясь выглядеть невозмутимо.
Но, видимо, актёр из меня получился никудышный, и на мою кислую рожу Могила с пренебрежительной ухмылкой поинтересовался: – А ты не знаешь?
Вместо ответа я зыркнул на него взглядом, в котором чётко читалось, что не стоит в мою сторону помёт метать – можно без башки остаться, и для этого даже не пришлось притворяться.
Могила понял мой посыл, но всё с той же ухмылочкой пояснил: – Это папаша той Призывающей, которую ты отправил на божий суд к богу Орику. Когда инквизиторы погрузили тебя на телегу и отвлеклись, то он… – лысой башкой Могила махнул в сторону болтающегося тела, – …пользуясь моментом, попытался тебе глотку перерезать и отправить следом за любимой дочуркой, но Змей успел в последний момент. Твои люди притащили его с собой, а верховный жрец распорядился узнать – если ли у него другие дети, чтобы исключить ещё одного нефилима, а потом отдать тебе этот кусок мяса.
– Зачем? – не понял.
Могила посмотрел на меня, как на идиота, и до меня дошло, что это был жест начальства, означающий привилегию собственноручно оборвать жизнь своего обидчика.
– Ни хрена себе сказочка! – очень тихо прошептал я и, зная, что если сейчас потрачу хоть секунду на взвешивание чаш весов для принятия решения, то уже не смогу сделать то, чего от меня ждут.
Вытащив меч, я подошёл к висящему телу, толкнул его ногой и воткнул лезвие в грудь. Мужик открыл глаза и задёргался в предсмертном хрипе. Выдернув меч, я развернулся и в три шага преодолел расстояние до двери.
– Ураган, – окликнул меня лысый любитель расчленёнки, – Говорят, что ты целованный богиней милосердия, а по мне – так она тебе на голову могильной земельки посыпала. Ты мне не нравишься!
Не очень поняв намёка, я обернулся и, зыркнув на этого шизика многообещающим взглядом, молча сам себе дал слово, что при первой же возможности очень больно его зарежу. Я желал смерти Могилы не потому, что этот псих живых людей кромсал на куски, а потому, что он, не оставив мне выбора, вынудил замарать руки в крови невиновного человека, которого трудно осудить за желание поквитаться с убийцей дочери. Конечно, к этому были ещё причастны Торит и жрец, которого даже бывший хозяин тела ни разу в глаза не видел, но именно к этому моральному уроду – Могиле с довольной рожей, как у клопа, насосавшегося крови, у меня была личная неприязнь.
– Ну как? – спросил меня Змей, видимо, ожидая дружеских похлопываний по плечу и благодарности за возможность отправить кого-то в вечность, но одного моего взгляда хватило, чтобы он отшатнулся и повременил с расспросами.
Было ощущение, что на меня вылили ушат помоев, и я еле сдержался, чтобы не начистить ему хлебальник за такую подставу. Но сейчас на кону стояла моя собственная жизнь, поэтому, заглушив душевный скрежет оправданиями, что мужик и так был не жилец, пришлось снова вернуться к образу Штирлица. Вытерев лезвие о ткань собственного балахона, который всё равно придётся менять после попадания молнии,
По дороге на второй этаж на приём к старшему жрецу нам встретились пару инквизиторов, которые учтиво кивнули, и наткнулись на одну из прачек с корзиной белья. Она подмигнула, наверное, намекая, что готова оседлать меня, как жеребца, и проскакать на члене несколько кругов вокруг обители Ордена. Вот она – слава! С настоящей личностью Ваала мы хоть и были схожи в цинизме, но я пока не на столько зачерствел, чтобы совершать хладнокровные убийства и, как ни в чём не бывало, начать окучивать прислугу.
Возле резных дверей в виде арки с рельефной гравюрой большого лиственного дерева, видимо, просто для красоты, Змей снова заявил, что будет ждать меня здесь. Внутренне я собрался, изобразил морду лишённого интеллекта быка и, открыв обе створки, уверенно прошёл внутрь помещения. Ваал здесь бывал много раз, поэтому я испытал навязчивое чувство дежавю.
В небольшом зале вместо примитивных факелов на стенах и на четырёх колоннах были развешаны кованные зажжённые канделябры, и отсутствовал запах гари. Обстановка не отличалась шиком, но было в разы уютней моей кельи, которая больше смахивала на камеру заключённого. По бокам два лакированных стола на которых даже стояли глинные пузатые вазы с цветами. Вместо обоев голый камень прикрывали однотонные светло серые шторы. Пол был выложен хоть и грубой, но все же плиткой из непонятного материала. Возле каждой колонны стояли статуи, изображающие богов, на голову выше моего роста. Все четверо, опираясь на своё оружие, находились в полусогнутой позе к центру площадки внутри колон.
Я подошёл ближе и заглянул. На полу лежала квадратная плита тёмного цвета, на которой был то ли вырезанный, то ли выплавленный рисунок – треугольник с кругом внутри, касающийся всех трёх граней. Это был знак ордена, символизирующий четыре луны и четырёх богов. Самая большая луна носила имя Эволет – богини милосердия, самой сильной и могущественной из четвёрки, а вершины треугольника соответственно носили имена: Орик, Кайя и Гаал. Точно такой же рисунок татуировки был у меня на левой груди. Её набивают при прохождении испытания и после посвящения в инквизиторы. Именно в этот момент в Ордене юноша мог считать себя мужчиной. По мне, так этот религиозный балаган больше смахивал на секту планетарного масштаба.
– Ваал, я ждал тебя! – прервал мою работу мысли появившийся из-за занавески, закрывающую противоположную стену, человек в обычном хитоне с капюшоном, подпоясанного верёвкой. – Меня зовут Одди Шестой, – сообщил он и, пристально меня рассматривая, наверное, ждал реакции.
А её не последовало, потому что я судорожно перелистывал память Ваала в поиске информации. Оказалось, что старших или верховных жрецов всегда было восемь, и к имени добавлялось число, по которому можно было определить ширину его полномочий. И шестой жрец хоть и являлся важной шишкой, но всё же имел ограниченную власть, и, судя по его грузной фигуре, круглой морде и тройному подбородку, он этой властью активно пользовался.
– Ураган, – сложив ладони в замок на пузе, обратился он и ради приличия поинтересовался: – Могу я к тебе так обращаться наравне с твоими братьями? – и, получив кивок, продолжил: – Ураган, буду краток! Ты уничтожил нефилиму и выжил после удара молнии. Боги… – жрец бросил взгляд на статуи, – …тебе благоволят! И учитывая этот факт, а так же твои прошлые заслуги, я решил возложить на тебя важное и ответственное поручение.
Было заметно, как этот толстяк очень пытается казаться добродушным простачком, но за прожитую жизнь я научился читать людей и не сомневался, что при неблагоприятных для нас обоих обстоятельствах он от меня открестится и сделает вид, что мы, вообще, незнакомы. При этом глупым фанатиком жирдяй не был, скорее создавал впечатление идейного онаниста.