Хребет Индиго
Шрифт:
— Это уже разошлось по всему городу. Я заходил в кофейню. Лайла сказала, что ее уже раз пять спрашивали, почему сегодня арестовали Бриггса. Так что теперь моя семья отвечает на телефонные звонки, вынужденная объяснять всем, что дядю не арестовывали, и это была обычная встреча.
Проклятый офицер Смит. Он был единственным, кто видел, как я проводила Бриггса в свой кабинет. Даже Дженис не было рядом, у нее был перерыв на обед. Смит, этот мудак, завтра утром первым делом получит урок конфиденциальности.
— Мне жаль. Я старалась быть осмотрительной.
—
— Я и сказала тебе первому, — прошипела я, делая шаг вперед, чтобы ткнуть пальцем ему в грудь. — Я пришла к тебе сегодня утром. Неужели ты думаешь, что я хочу выставить Бриггса дураком?
Он не ответил.
— Я расцениваю это как «да».
— Я знаю, как устроен этот город. Здесь много сплетен.
— То, что ты объяснял мне много раз. Именно поэтому единственным человеком в участке был офицер Смит. Я допрашивала Бриггса в своем кабинете при закрытой двери. Никто не присутствовал. Я записала беседу. Я и только я. Но у меня есть работа.
— Работа.
— Да, работа, — я вскинула руки. — Ты знаешь, сколько правил я нарушила, рассказав тебе первому? Если бы кто-нибудь узнал, мое расследование было бы под угрозой.
— Какое расследование? Что, по-твоему, ты собираешься найти? Эти девушки покончили с собой, Уинн. Это чертовски печально. Это чертовски ужасно. Но это, блядь, правда. Это было самоубийство.
— А что, если нет? — мой голос отскочил от стен. — Что, если это было не так, Грифф?
— Ты думаешь, мой дядя убил их?
— Нет, не думаю, — призналась я. Ему. Себе. — Это не значит, что я могу игнорировать вопросы. А что если? Что, если бы это была твоя сестра, которую ты нашел на Хребте Индиго? Что, если бы это была Лайла, Элоиза или Талия? Я не могу жить с этими “что если”. Не тогда, когда у меня может быть сила, чтобы стереть их.
Он с шумом выпустил воздух из легких.
— Я не осуждаю тебя за вопросы. Только за манеру.
— Я могу быть полицейским для всех в Куинси, но не для тебя. И если бы ты действительно сделал шаг назад, перестал вести себя как упрямый мул и вспомнил, что я больше, чем просто женщина, делящая с тобой постель, ты бы понял, что то, что ты от меня требуешь, невозможно. Я не такая, Гриффин. Я не такая, какой ты хотел бы меня видеть.
— Я не...
— Ты такой, — я вздохнула. — Ты.
Он застыл. Сердце билось.
В любую минуту он мог выйти за дверь и исчезнуть из моей жизни. Уже было больно терять его. Боже, как больно.
Но он не оставил меня. Его рама покосилась, и он сорвал с себя бейсболку, отправив ее в полет по комнате. Затем он провел рукой по своим темным волосам.
— Ты права.
Облегчение было таким глубоким, что я рассмеялась.
— Я знаю.
Он положил кулаки на бедра.
— Я в бешенстве.
— Смирись с этим.
— Смирюсь, — рука Гриффа обхватила мои плечи, и он притянул меня к своей груди. — Прости.
Возможно, мне следовало бы бороться
— Ты запутала меня, женщина. Так, блядь, запутала.
— Хочешь отдохнем друг от друга? Расстанемся?
Он отстранился, и его руки переместились к моему лицу, его пальцы провели по волосам у моих висков.
— Я не думаю, что смогу бросить тебя, даже если попытаюсь.
— Даже если мы ссоримся?
— Особенно когда мы ссоримся.
Это не было признанием в любви. Это не было пожизненным обязательством. Но это заявление так тронуло меня, что слезы залили мои глаза.
Мои родители часто ссорились. Мама называла это обычными ссорами.
В старших классах, когда родители всех моих друзей разводились, я переживала и убеждала себя, что мои родители тоже разведутся. Однажды вечером я услышала, как они о чем-то спорили. Детали со временем поблекли, но, когда мама нашла меня в моей комнате позже той ночью, плачущую, она села ко мне на кровать и пообещала, что этот спор был обычной ссорой.
Она сказала мне, что однажды, она надеется, я найду мужчину, который будет бороться со мной. Который будет любить меня даже тогда, когда ему захочется меня задушить. Который никогда не перестанет бороться, потому что то, что у нас есть, стоит нескольких сердитых слов.
— Я тоже не хочу расставаться, — прошептала я.
— Эй, — его большие пальцы поймали две слезинки, которые вырвались наружу. — Ты не можешь плакать, Уинн. Это разрушает меня. Не плачь, малышка.
Я фыркнула, убирая жжение в носу.
— Просто прошло несколько долгих дней.
— Положись на меня, — он поцеловал мой лоб, затем снова обнял меня, сжав так крепко, что если бы мои колени подкосились, я бы не упала ни на дюйм.
Я прислонилась к нему.
И впервые за долгое время я знала, что мужчина, крепко держащий меня, не даст мне упасть.
19. ГРИФФИН
— Что смешного? — спросил я.
Уинн сдерживала хихиканье с тех пор, как мы вышли из продуктового магазина.
— Ничего.
Подергивание уголка ее рта говорило об обратном.
— Малышка. Выкладывай.
— Я просто никогда не ездила в твоем грузовике.
— Ладно, — пробурчал я, притормаживая перед своим домом. — Почему это смешно?
— Потому что он грязный, — ее красивый смех вырвался наружу. — Ты самый аккуратный и опрятный человек, которого я когда-либо встречала. Если я оставляю крошки на столе, ты их убираешь. Я никогда не видела, чтобы твои корзины были переполнены грязной одеждой. Когда ты бреешься, нет ни одного усика, который бы ты не смыл в канализацию. Но этот грузовик...