Хрен С Горы
Шрифт:
Конечно, несколько дамочек, которые любили трясти подарки со своих половых партнёров, я припомнить могу. Алка в своё время несколько раз упоминала о какой-то Иколиу, которая мало того, что выбивала из своих постоянно меняющихся любовников новую посуду или украшения, так ещё и припрягала каждого из них к ремонту своей хижины или сельхозработам. Но это была так, любительщина. Меня же интересовали профессионалки.
— Есть такие — поняв, что я хотел от него узнать, ответил Ванимуй — Их на весь Мар-Хон десятка два. Когда приплывают чужаки из-за моря, они ублажают их и людей из дальних селений, что приходят на начинающийся торг. За это заморские гости дают им бронзовые кольца или чаши, а местные — связки ракушек.
— А тебе они зачем, Сонаваралинга? — поинтересовался Длинный — Таниу и её дочери мало?
— Ага, мало — ответил я. Может быть, с точки зрения туземцев и в порядке вещей, когда победитель пользуется не только жилищем и прочим имуществом погибшего противника, но и его женщиной. Но по мне, подобное смахивало на ту же проституцию или изнасилование. Пусть даже сама Таниу была вовсе не прочь — я уже ловил на себе её игривые взгляды, но мне-то каково. Умом, конечно, понимаю, что подобное чистоплюйство по местным меркам просто глупо, и даже, в общем-то, негуманно — лучше уж бедной вдове лечь под одного, чем ублажать три сотни мужиков. Но ничего не могу поделать.
Историю Таниу мне уже успел вкратце поведать Ванимуй — в ответ на вопрос, кто она такая. В общем, был парнишка из не очень уважаемой, хотя и не самой последней семьи в деревне на юге Вэя: так себе, половинка на серединку. И была девчушка — дочь местного старосты. И была любовь. Папаша, разумеется, не желал слышать о таком зяте, поскольку давно уже вынашивал планы породниться с главным боссом соседней деревни, у которого как раз подрос сын. В итоге влюблённая парочка удаляется в бега. Родня с обеих сторон, разумеется, проклинает непутёвых чад и отрекается от них: староста совершенно искренне, семья Рохопо, скорее всего, чтобы избежать неприятностей со стороны местного начальства, а также потому что «так принято».
Мар-Хон показался беглецам слишком близким к разгневанной родне, так что подались они в Тенук. Ромео папуасского розлива ухитрился попасть в регои — ещё к Пилапи Молодому и Великому. Джульетта — родила ему единственного ребёнка, девочку. Довольно быстро дослужился он до командира отряда регоев. Потом сделал правильный (как тогда казалось) выбор в борьбе двух братьев-соперников. И был назначен наместником-таки Вэя и Хона. Тогда, конечно, отец Таниу понял свою неправоту и даже предпринял шаги к примирению. Формально дочь-беглянка была прощена, но отношения с родственниками у губернаторской четы оставались далёкими от сердечных. Об этом говорит хотя бы то, что оставшись вдовой, Таниу предпочла остаться в Мар-Хоне, надеясь на милость победителей, вместо того, чтобы отправиться к родителям.
В общем, зная историю Таниу, было как-то по-свински тащить её в постель, когда не прошло и месяца после гибели мужа. С другой стороны, физиология берёт своё. Так что услуги местных жриц любви могут оказаться очень кстати. Но Ванимуй, чертяка, сразу же заставил забыть о подобных мыслях.
— Если тебе мало Таниу и её дочери Котими — сказал он с явным уважением в голосе (шутка ли — человек пришёл в себя меньше недели назад, а уже заявляет, что ему двух женщин маловато) — То многие из жителей Хона и Вэя готовы отдать своих дочерей или сестёр в жёны Сонаваралинге. А теми женщинами, что ублажают мужчин в обмен на еду и вещи, лучше не пользоваться. Иным из деливших с ними ложе духи насылали на удища разную заразу, от которой эти люди испытывали сильные мучения.
Понятно…
Ладно, хрен с ними, с папуасскими путанами. Посмотрим лучше мархонские трущобы. Как-никак, их обитателей я планирую использовать в качестве дешёвой рабсилы. От рынка с игровыми биоавтоматами до «Нахаловки» было всего ничего — ближайшие лачуги виднелись метрах в ста, не больше. Единственно, что усилившийся ветер чуть ли с ног не сбивал — зато доставший с утра дождь прекратился. Правда со стороны залива надвигалась новая туча, набухшая тёмно-синим, обещая настоящий ливень.
Преодолевая порывы ветра, норовящие уронить нас на мокрый песок, наша компания добралась до первых жилищ туземных «униженных и оскорблённых». И вовремя добралась: о песчаную почву заколотили тяжёлые капли. Ванимуй бесцеремонно вошёл в ближайшую хижину — низкую, кособокую. Следом за ним туда набились остальные. Ближайшее время нам оставалось только смотреть на сплошной поток воды, изливающийся с неба. Ну, или разглядывать интерьер укрытия от буйства стихии. Большинство предпочитало всё же пялиться на струи дождя — чересчур неказисто было внутреннее убранство лачуги. Единственный, кого оно хоть как-то заинтересовало, разумеется, оказался «пан олень», то есть ваш покорный слуга.
И в самых богатых туземных жилищах убранство состояло по большей части из нескольких видов циновок — для сна, для сидения, для приёма пищи; корзин разного назначения; да всякой утвари, развешенной под потолком или на стенах. Здесь же на земляном полу лежало несколько куч высохшей травы, видимо заменяющих циновки, да на стенах висели рыбацкие снасти. Не густо, мягко говоря.
Парочка обитателей хижины забилась в дальний угол, вжав головы в плечи и стараясь не поднимать глаз на по-хозяйски расположившихся в их жилище гостей. Увидел бы я этих двоих года два или три назад, ни за что не отличил бы от обычных папуасов, имеющих право на свою долю деревенской земли и прочие бонусы, которые даёт принадлежность к общине. Сейчас же беглого взгляда на них хватило, чтобы ощутить какую-то выключенность из общества, что ли. То есть, словами охарактеризовать «неправильность» старающихся «не отсвечивать» чуваков я бы затруднился, но было что-то, делающее их ниже самого распоследнего ганеоя.
Ливень окончился также внезапно, как и начался. И на небе вновь светило солнце, успевшее уже перевалить за полудень. Ну а наша компания повалила дальше. «Нахаловку» прошли, особо не задерживаясь, благо прибрежный песок быстро впитывает воду, и идти было легко. Я конечно, оценивающе разглядывал лачуги и робко выглядывающих их обитателей: публика, если честно, не вдохновляла. Потом мы повернули к видневшимся на склоне пологого холма хижинам.
— Новэу — прокомментировал Ванимуй, когда извивистая тропинка вывела нас к первым строениям. Пройдя несколько хижин, хонец свернул к входу в одно из жилищ.
«Здесь живёт Гохоре. Может быть, он дома» — сказал наш гид — «Тебе будет интересно поговорить с ним, Сонаваралинга».
На площадке возле дома пожилая женщина ставила на очаг бронзовый котелок с кашей.
— Как твоё здоровье, Тикума? — спросил регой её — Вдоволь ли коя в твоих кладовых?
— Здоровье? Какое здоровье у старухи… — усмехнулась хозяйка — А коя в моём доме достаточно. Как у тебя дела, Ванимуй?
Несколько минут они выясняли друг у друга виды на урожай и здоровье родни, не забыв и про свиней. Покончив с приветствием, наш провожатый спросил: «Гохоре дома?»