Хромой из Варшавы. Книги 1-15
Шрифт:
– А добавьте к соусу слоеное тесто! Ну, так сделайте одолжение, откройте клювик, проглотите ложечку, а потом, как положено хорошей девочке, помойте ручки и с благословения Евлалии приходите к нам, и мы все вместе сядем за стол.
– Все будет готово через одну секундочку, господин Альдо! – поторопилась сказать повариха. – Мне осталось только добавить...
– Молчите, Евлалия! Тайны кухни равны государственным тайнам, их не следует открывать.
Не прошло и десяти минут, как вокруг стола, украшенного
Во все время ужина царила тишина, все благоговейно священнодействовали. Но нет на свете наслаждения, которое бы не кончалось, и в конце концов всем пришлось вернуться на грешную землю. Принесли кофе, и госпожа де Соммьер решила пить его в столовой, не желая нарушать атмосферу, Мари-Анжелин взглянула на часы, кашлянула и сказала:
– Все необыкновенно вкусно, но я попрошу у вас разрешения удалиться. Мне просто необходимо выспаться. Всем известно, что я поднимаюсь очень рано.
Адальбер, получивший разрешение выкурить сигару, чуть не подпрыгнул от неожиданности, обжегся и едва не выругался.
– Черт бы побрал, извините, пожалуйста... Не означает ли это, что вы собираетесь завтра в шесть часов утра отправиться на мессу в церковь Святого Августина?
– Как обычно, а почему нет? Все знают, как я люблю ходить в церковь Святого Августина, и месса в шесть часов утра моя самая любимая.
– После того, что с вами произошло? Вы уверены, что у вас все в порядке с головой? Напоминаю, в Понтарлье мы буквально выкрали вас из-под носа ваших похитителей, и теперь они прекрасно знают, где вы находитесь...
– Не будем преувеличивать! Вряд ли каждое утро у Святого Августина будут убивать по прихожанке!
– Предположим, вы правы, – вмешался Альдо. – Но, может быть, вы хотя бы какое-то время будете посещать церковь в светлое время суток?
– Он прав, План-Крепен, – поддержала племянника маркиза. – Думаю, месса в девять часов утра ничуть не хуже мессы в шесть. Не так ли?
– Но мы же знаем, что это совсем не одно и то же, – возразила План-Крепен чуть ли не со слезами в голосе. – Если ходить в церковь к девяти, то завтракать придется в десять... И потом, что я буду там делать?
– Молиться, я так полагаю, – отважился вставить свое слово Адальбер.
– Безусловно. Но в это время не бывает моих знакомых и...
– Информационное агентство План-Крепен перестанет существовать. Вас это тревожит?
– Конечно, тревожит! Сейчас мне особенно важно знать, что произошло во время моего отсутствия, что случилось на улице Веласкеса, у чересчур любезной графини де Гранльё? Конечно, я хожу к мессе молиться и причащаться, но и вы, господа, не можете не признать, что агентство План-Крепен оказывало вам немалые услуги.
– Отрицать – это значит грешить черной неблагодарностью, –
– Хорошая мысль, – одобрил Альдо. – Евгения Генон показалась мне очень славной женщиной, и она с честью справится со своей задачей, имея такой наблюдательный пункт, как особняк на улице Мессин. Мы вас не просим расстаться со своим маршальским жезлом, а только ненадолго отложить его в сторону.
– Даже не просите, Альдо! Я должна пойти туда и... пойти сама!
– Если бы все секретные службы исчезали вместе с исчезновением шефа, на поверхности земли давным-давно уже не было бы ни одного шпиона, – вздохнул Альдо. – Ладно! Пока я нахожусь здесь, буду вас провожать.
Глядя на План-Крепен, можно было подумать, что она сейчас взорвется.
– Да как вам могло такое прийти в голову?! Ходить со мной на мессу для слуг? Да вы только взгляните на себя! Ко мне и близко никто не подойдет!
– Прими это как комплимент, Альдо, – улыбнулась тетушка Амели. – План-Крепен совершенно права. И то же самое относится к вам, Адальбер. А тебе, Альдо, разве не нужно спешить домой?
– Совсем не обязательно. Лиза с детьми в Цюрихе, в магазине все отлажено, как в идеальном часовом механизме, а у вас я и не думаю терять время даром! Игра закрутилась вокруг редчайших драгоценностей, которым внезапно вздумалось размножаться. А как известно, исторические драгоценности – моя профессия. Очень жаль, если я вас стесняю, тетушка, но все же я останусь вашим гостем еще на некоторое время. А пока мы снова вернемся к исходной точке: утренней мессе Мари-Анжелин.
– Даже не надейтесь, – тут же отозвалась она. – Я ни за что на свете не откажусь от мессы в шесть часов утра. Вы не можете себе представить, как я страдала, когда не могла ее посещать.
– Наверное, на этой мессе вас и научили бегать бегом неведомо за кем, – сухо заметил Адальбер. – Но как бы там ни было, если подумать, то подождать осталось всего несколько дней. Сейчас пятнадцатое марта, солнце встает в шесть часов пять минут, и значит, в шесть еще темно, но уже двадцать второго...
– Я выхожу раньше, а не в шесть, потому что не хочу пропускать большую часть службы. А светло становится только 1 апреля.
– Так и быть, идите спать и поступайте, как привыкли... Но при одном условии: не подходите к исповедальне ближе, чем на десять метров, – посоветовал Адальбер.
– А вы что собираетесь делать?
– Со всем моим уважением к вам, детка, скажу, что это мое личное дело. Пожелайте всем спокойной ночи, идите спать и пусть вам снятся хорошие сны. А поутру со спокойной душой возобновляйте работу вашего "бюро новостей".