Хроника гнусных времен
Шрифт:
У него была своя жизнь. Потому что слишком долго у него никакой своей жизни не было.
Кажется, он начал оправдываться.
— Я должен найти Настю, — сказал он холодно, испугавшись, что они могут подслушать его мысли, — спасибо за кофе.
— Пожалуйста, — с некоторым недоумением ответила Настина мать и посторонилась, пропуская его. Он отлично представлял себе, как они сейчас станут говорить о нем.
Ну и ладно. Черт с ними.
Очень сердитый, он пошел в глубину дома, соображая, за какой именно дверью может быть этот проклятый
— …больше не хочу! Я не желаю больше никаких темных дел, хватит с меня и этого! И не звони мне сюда! Все равно я не могу отсюда разговаривать!
Пискнул телефон, послышалось судорожное всхлипывание, и Кирилл понял, что она сейчас выскочит из комнаты прямо на него. Он заметался в панике, дернул первую попавшуюся дверь и только успел прикрыть ее за собой, как Света выскочила и понеслась по коридору. Он в щелку смотрел ей вслед.
Этого только не хватало. У нее тоже тайны.
Он нажал на дверь, собираясь выйти в коридор, как вдруг что-то зашевелилось сбоку и сзади — очень большое и темное. От неожиданности он попятился, задел ногой шаткий столик, со столика с ужасающим грохотом посыпались какие-то пузырьки, банки, пилюли раскатились по полу, заскакали по паркету. То огромное и темное, что шевелилось у него за спиной, вдруг еще выросло, взмахнуло чем-то и, кажется, даже заревело. Поскользнувшись на рассыпавшихся стекляшках, Кирилл прижался спиной к двери, нащупывая ручку взмокшими пальцами, и понял, что огромное и темное было тетей Александрой, прилегшей отдохнуть с тряпкой на голове.
Секунду они смотрели друг на друга, потом тетя набрала воздуху в мощную грудь и завопила:
— Спаси-и-и-ите! Убиваю-у-у-у-ут!!!!
Кирилл пошатнулся от силы страсти, которая звучала в ее голосе, и бросился бежать, как не бегал никогда с тех самых пор, когда папа Луны явился за дочерью в сопровождении наряда милиции.
Где-то открылась спасительная дверь, из которой хлынул солнечный свет, и показалась Настя — в шортах, майке и с косынкой на голове. Нормальная, обычная, прекрасная Настя. В полном рассудке.
— Что случилось?!
Кирилл налетел на нее и быстро затолкал обратно. В коридоре за его спиной творилось нечто совершенно невообразимое.
— Вы откуда, Кирилл? — спросила Муся с любопытством. Она тоже была в косынке и с тряпкой в руке, и тоже вполне нормальная — по крайней мере на вид.
— Настя, — быстро сказал Кирилл, — я, кажется, опять напугал тетю Александру.
Настя всплеснула руками:
— Господи, да что ты к ней привязался? Пусти, я пойду.
— Нет. Мусенька, посмотрите, пожалуйста. Если можно.
— Это она вопит? — спросила Настя с любопытством. — Что ты с ней сделал? Сунул ей под халат лягушку?
— Не совал я ей Лягушек! Муся, пожалуйста!
— Ну конечно, — сказала Муся, сочувственно улыбаясь, — конечно, я посмотрю, не волнуйтесь.
Она пристроила тряпку
Дверь закрылась, и снова стало тихо. Просто удивительно, как в этом доме закрытая дверь уменьшала и удаляла проблемы. Как в сказке.
— Что случилось?
— Ничего. Я по ошибке забрел в ее комнату, а она решила, что на этот раз я точно пришел ее убивать. Тем более я там что-то уронил. Я вовсе не хотел ее пугать, я тебя искал. — И тут он неожиданно разозлился: — Я же просил, чтобы ты все время была у меня на глазах! А ты какие-то полы где-то моешь, с утра не могу тебя найти!
Настя посмотрела с любопытством, подошла к нему и обняла за талию. Вытянула шею и смешно принюхалась.
— «Фаренгейт», — заключила она, — м-м-м… Люблю «Фаренгейт».
— Я дам тебе попользоваться, — пообещал Кирилл и поцеловал ее в макушку. Ему хотелось поцеловать ее куда-нибудь еще — в щеку или в губы, — он даже наклонился, но она увернулась, и пришлось целовать ее в ухо.
— Ты починил скамейку, — сказала она и потерлась о его щеку, — спасибо.
— А твоя тетя Нина напоила меня кофе.
— Она сказала, что ты, конечно, хам, но с чувством юмора и храбрый.
— Храбрый потому, что связался с тобой?
— Храбрый потому, что не боишься тетю Александру.
— Это я раньше ее не боялся.
— А теперь? — она спросила уже шепотом.
— А теперь боюсь, — прошептал он в ответ. Они целовались долго и со вкусом. Кирилл был уверен, что догадливая и преданная Муся постарается долго не возвращаться с поля брани.
Не отрываясь от него, Настя подпрыгнула, уцепилась руками и ногами, повисела на нем и медленно съехала обратно.
— Я не люблю целоваться, — сказал он, когда пришлось перевести дыхание, — и никогда не любил.
— Это заметно, — согласилась Настя.
— Нет, правда.
— Правда заметно.
Он отстранился и посмотрел на нее:
— Я… плохо целуюсь? Неприятно?
Она засмеялась и сунула руки ему под майку.
— Ты дурак. Я шучу. У меня тоже есть чувство юмора.
— Нет у тебя никакого чувства юмора.
поймал в ладонь ее затылок, притянул к себе ее лицо и очень близко посмотрел в глаза — зеленые и серьезные.
Нет. Она не может быть ни в чем замешана. Она не должна быть ни в чем замешана.
— Не будем больше целоваться? — спросила она, и он поцеловал ее.
Будь оно все проклято — этот дом, толпы родственников и расследование, которое она затеяла!
В дверь деликатно постучали, и Настя шарахнулась от него, бессмысленно тараща глаза. Когда Муся вошла, она усиленно протирала пыль с торшерной ноги.
— Мы там уже мыли, Насть, — сказала Муся, — впрочем, лишний раз помыть никогда не помешает.
— Что это вы уборку затеяли? — спросил Кирилл, просто чтобы сказать что-нибудь и перестать таращиться на Настину попку, обтянутую шортами.