Хроника гнусных времен
Шрифт:
— И куда?
— Я не знаю. Думаю, что к соседям, если у них есть собака.
— Нет никаких соседей, и нет никакой собаки.
— Настя, есть.
— Нет.
— Ладно. Нет. — Он помолчал, прикуривая следующую сигарету. — И еще.
— Как — еще? — спросила она испуганно.
— Я хочу посмотреть газету, в которой был напечатан портрет уголовника, который за ней ухаживал.
— Зачем?!
— Потому что я уверен, что не было никакого портрета и никакого уголовника тоже.
Настя смотрела на него, и ее рука, придерживающая одеяло,
Зазвонил телефон. Одной рукой Кирилл взял трубку, а другой поднял с пола одеяло и сунул ей.
— Да.
— Господин Костромин, это Юлия из бизнесцентра.
Кирилл перехватил трубку и нажал на телефоне громкую связь.
— Я слушаю, — сказал он.
— Очень сожалею, но «Милицейской газеты» в Интернете нет. — Голос гулко отдавался во всем телефонном теле, Настя завороженно смотрела на него.
— Очень жаль. А подписку нашли?
— Как раз об этом я и хотела сказать. Боюсь, что такой газеты вообще не было в девяносто восьмом году. В списках СМИ она не зарегистрирована. Может быть, вам нужна «Криминальная газета» или «Милицейские новости»? Есть еще «Милицейский журнал», «Петроградский милиционер» или «Новости милиции».
— Нет, — сказал Кирилл. — Спасибо.
— В названиях других изданий ключевые слова отсутствуют. Их не нужно смотреть?
— А вообще есть такая «Милицейская газета»?
— Есть. Она зарегистрирована в двухтысячном году. Это специальное издание московской милиции. В розничную продажу не поступает. Тираж — четыре тысячи экземпляров. Четыре полосы. Периодичность раз в две недели. Основное назначение — публикация нормативных актов.
— Большое спасибо, — поблагодарил Кирилл, глядя на Настю, — вы нам очень помогли.
— Счет записать на ваш номер?
— Да. До свидания.
Он нажал «отбой», взял Настю за локти и подтянул к себе.
— Видишь как. — Он заправил ей за ухо темную шелковую прядь. — Нет не только уголовника и фотографии в газете. Газеты тоже нет.
На столе под желтым светом сильной лампы лежали в ряд четыре листа плотной бумаги. Два появились недавно, а два других были всегда.
Бумага была желтой и старой, очень толстой. Книга жалобно охала, когда из нее вырывали листы, как будто не хотела с ними расставаться.
Ничего не поделаешь, придется расстаться. Время пришло, и ничего остановить уже нельзя.
Почему они нашлись так поздно, эти проклятые бумажки?! Бумажки, на которые была потрачена целая жизнь!
За такие бумажки не жалко не только одной — не жалко двух десятков жизней.
Только бы понять, что они означают.
Но как?! Как это понять?!
Длинные пальцы прошлись по всем четырем листам, сладострастно чувствуя шероховатость и неровность старой бумаги. Самое главное, что они здесь, все четыре. А уж сложить головоломку как-нибудь получится.
Арабские письмена сложным орнаментом окружали нелепые картинки. На одной из них был фонтан в райском саду и
Как понять, что там, за этими картинками? В детстве старуха читала сказку о том, как из кусочков льда нужно сложить слово «вечность» и получить в свое распоряжение все богатства мира. Глупая девчонка вместо того, чтобы дать Каю спокойно сложить это всемогущее слово, стала рыдать и все испортила. Кай должен был вернуться с ней в чердачную каморку над улицей, к своей нищей бабушке и двум розам в горшках!
Господи, какая несправедливость! Всего-то и нужно было — сложить одно слово, и в кармане был бы весь мир, и в самый последний момент удача отвернулась от мальчишки.
Но он хотя бы знал, какое слово ему нужно сложить, а что можно сложить из четырех листов плотной арабской бумаги, на которых нарисованы купальщица, трон, дерево с птицей и паук?!
Что это может быть? Слово? Картинка? Предложение?
И на каком языке?
Длинные пальцы переложили листы. Теперь первым был ханский трон, затем дерево, затем паук и купальщица.
Может быть, это шарада? Обыкновенная шарада, какие раньше печатали в журнале «Наука и жизнь»?
До слова «вечность» один шаг. И никто, никто не помешает его сделать. Обратно, в нищету с двумя розовыми кустами в горшках, — нельзя.
Все, что угодно, только не это. Пусть даже смерть.
Оказывается, смерть — это очень легко. Старуха умерла, и стало свободно, очень свободно, и цель сразу приблизилась, и не нужно было ни на кого оглядываться, прятаться, бояться.
Никаких снов, никаких кошмаров, никаких угрызений совести — ничего. Только свобода и предвкушение счастья.
Листы снова переместились, арабские значки как будто насмехались, выстраивались странными рядами, и не понять было, что они скрывают.
Или это все-таки головоломка? Может быть, нужно разрезать картинки на части и складывать части? Но на какие?!
И надписи, надписи — что они могут значить?
Если в ближайшее время ничего не удастся выяснить, придется привлекать к этому делу посторонних. Привлекать, а потом — избавляться.
Но это уже совсем не страшно.
Убить просто. Проще, чем прочесть арабские значки и сложить слово «вечность».
Настя смотрела в спину Кирилла Костромина, чувствуя себя спаниелем, которого хозяин отдал на время чужому человеку — «передержать».
Была у спаниеля хорошая веселая жизнь на травке, были в ней простые радости и мелкие неприятности, вроде Киры, а остался один Кирилл Костромин, от которого теперь зависит все.